— Тю! — фыркнула Нина. — Молодец. Хорошо придумала.Правильно.

Лидия поднялась из скрипучего старого кресла, раздраженнопнула ногой портфель, попавшийся ей по дороге, и плеснула кофе в кружку “Ялюблю чай”.

— Кстати, написано неплохо, — заметил Смирнов. — Живенькотак, и за душу берет, и сразу понятно, какая первостатейная сволочь этот твойШубин.

— Вовсе я и не хотела писать, что он первостатейная сволочь!— обозлилась Лидия. — Я старалась соблюдать и соблюла максимум объективности.

— Не знаю, что уж ты там старалась сделать, но Шубин у тебяполучился ну просто плакатный враг народа. Правда. — Саша вылил в свою кружкуостатки кофе и даже потряс кофейником, словно выжимая из него все, до последнейкапли. — Чертов снег. Идет и идет. Я сегодня на работу два часа пилил. Думал, сума сойду. Кстати, братва, вы слыхали новую феню на “Русском радио”?

— А где теперь все эти материалы, Лидия? — спросила Ниназадумчиво. — Их, наверное, дома держать опасно…

— У Леонтьева, — ответила Лидия мрачно. — Испортилинастроение и радуетесь, сволочи.

— Кто сволочи? — спросил, появляясь на пороге, основнойЛидии конкурент Гришка Распутин. — Ты о ком, любовь моя?

— О коллегах, — пояснила Лидия. — Они как раз учат меняжить.

Гришка закатил глаза, как бы давая всем понять, что такуюумницу и красавицу, как Лидия, никто не смеет учить жить, по крайней мере, вего, Тришкином, присутствии.

— Я пришел тебя поздравить, — объявил он нежно. — Отличнаястатья. Статья вполне большой девочки, которая полностью отдает себе отчет втом, что она делает, и умеет раздобыть самую хитовую информацию.

Лидия насторожилась, а Гришка продолжай соловьиные трели ирулады:

— Мне Леонтьев еще вчера макет показал, — сообщил ондоверительно. Обойденный вниманием начальства, Стас Смирнов поморщился, нопромолчал. — И знаешь, я сначала на него обиделся, что он весь материал тебеотдал, а потом решил, что это правильно, особенно когда статью просмотрел.

— Особенно учитывая то, что компромат предложили именно мне,— уточнила Лидия на всякий случай, — а я его предложила Леонтьеву.

— Вот именно! — согласился Гришка, которого было не так-топросто сбить с толку. — Ты молодец, любовь моя, тебя ждет великая карьера иПулитцеровская премия в недалеком будущем.

Все это было бы просто прекрасно, если бы эти словапроизносил не Гриша Распутин, а кто-нибудь другой. Гришка сейчас должен бытьобиженным и надутым, в конце концов, именно он — гордость редакции, а вовсе неЛидия Шевелева, которая в одночасье прославилась из-за материала, которыйвполне мог написать и Гришка, и то, что он был предложен именно Лидии, на самомделе не имело почти никакого значения.

Странно. Непонятно. Чему он радуется? Или играет? А еслииграет, то зачем?

Лидию почти не огорчили вялые нападки коллег, но Гришкиначистая радость почему-то показалась подозрительной и неуместной. С Игоремпоговорить, что ли?

— Спасибо тебе за хорошие слова, Гриш. — Она сказала этосовершенно спокойно и даже радостно. — И вам также! — Это было заявлено болееязвительно и относилось к остальной компании. — Пойду навещу начальство. Вдругоно тоже жаждет дать мне ценные указания или посулить Пулитцеровскую премию?..

— Лидочка! — окликнули ее, едва она вышла в коридор.

Секретарь редакции Тамара Петровна приближалась к ней состороны туалета, держа в одной руке несколько мокрых кружек, нанизанных натолстые пальчики, а в другой не слишком чистую пластмассовую бутылку,наполненную водой, из которой она поливала цветы.

Лидия притормозила и изобразила на лице величайшее вниманиеи радушие.

Тамара Петровна была оплотом редакционной жизни, проработавна одном и том же месте лет тридцать. Менялись названия газет и сами газеты,уходили в прошлое, то есть на пенсию, и в будущее, то есть на постоянную работуза границу, главные редактора, менялись типографии, направления, авторы, лишьТамара Петровна оставалась неизменной. Казалось, что если она однажды утром невыйдет на работу, то это будет означать, что к обеду следует ожидать конца света.Нынешний главный редактор, тридцатилетний, рафинированный, знаменитый,предпочитавший пиджаки “Хьюго Босс”, итальянский капуччино и швейцарскиегорнолыжные курорты, наверное, просто упал бы замертво, если бы, приехав наработу, не обнаружил в собственной приемной Тамару Петровну, внушительную, какволжский баркас, в облаке табачного дыма и в окружении бесчисленных телефонов икофейных чашек. Никому даже в голову не приходило сменить Тамару Петровну наюную красавицу с волшебным голоском и волосами до попы.

— Ты спешишь? — спросила Тамара Петровна Лидию. У нее былпрокуренный бас Фаины Раневской, длинный ехидный нос и прическа валиком.

— Нет, что вы, Тамара Петровна! — Как она могла сказать, чтоспешит, если секретарь выразила желание с ней поболтать!

— Я знаю, что ты всегда спешишь, — заявила табезапелляционно. — Не нужно врать. Врать нехорошо.

Лидия улыбнулась.

— Я просто хотела тебе сказать, что сегодня с нашимителефонами происходит настоящая истерика. И все из-за тебя. Откуда только незвонили — даже из Министерства юстиции. Сергей Витальевич все утро только иделал, что отвечал на звонки.

— Это хорошо или плохо? — спросила Лидия с тревогой. ТамараПетровна пожала необъятными плечами и сказала, заговорщицки приближая свой носк Лидиному плечу:

— Было бы плохо, тебя бы уже вызвали, наверное. А статью япрочитала.

— И как вам она, Тамара Петровна?

— Смело написано, — оценила та. — Очень даже смело.

Лидия не поняла, похвала это или наоборот.

— А главный ничего не говорил?

— А что главный? Главный свое дело сделал, разрешение напубликацию Леонтьеву дал, так что теперь остается только…

Дверь на лестничную клетку, мимо которой они проходили,неожиданно отлетела в сторону, как будто кто-то собирался вышибить ее, но впоследнюю секунду удержался, со всего размаха ударилась о стену, осыпая на полтонкие хлопья штукатурки, и в коридор ворвался какой-то высокий человек вразвевающемся черном пальто, похожий на графа Дракулу.

— Господи Иисусе! — пробормотала рядом Тамара Петровна. —Это еще что такое?

Лидия смотрела с интересом. Совершенно черные и как будтомертвые глаза уперлись ей в лицо, и она попятилась, все еще не понимая, чтопроисходит.

В один громадный шаг Дракула приблизился к ней, сгреб вкулаки ее пиджак — затрещали швы, поскакали по полу пуговицы — и поволок засобой на лестничную клетку. Лидия хрипела и не успевала переставлять ноги, ониволочились сзади, как чужие.