Вот только кн ы н е ш н е й ситуации нужно подходить сновыми мерками. Старые не годятся. Ни единая.

Освободить ее с женской половины ни за что не удастся. Идумать нечего. Такое проходит только в голливудских лентах. Проникнуть в баракохраны, захватить оружие, одного за другим повязать «черных»…

Вздор. Утопия. Мультфильм про черепашек-ниндзя. Ни за что невыйдет – он же не спецназовец, не супермен. Пристукнут самого, как пить дать.Следовательно…

Ничего не поделаешь. Бежать придется одному. Ничего другогосделать невозможно…

Решено. Поскольку спасти супругу невозможно, не стоит итерзаться. Наоборот – спасшись, он может отыскать милицию, еще каких-нибудьсиловиков, привести подмогу… Спасет всех, кто еще жив. В ситуации, когданичего нельзя сделать, ярлык труса безусловно не годится…

Остается еще одно препятствие. Старина Эмиль. Давний друг,сподвижник, верный коммерческий директор.

С одной стороны, вдвоем в тайге будет легче, поскольку самВадим с тайгой сталкивался исключительно на пикниках, а вот Эмиль как раз родомиз лесной деревушки, где до армии и жил почти безвылазно. Этакий Тарзан,пролетарий от сохи. С ним было бы как-то спокойнее.

С другой стороны… Одному гораздо легче проскользнутьнезамеченным. Для двоих риск запороться увеличивается даже не в двое –неизвестно, во сколько раз. Какая-то нелепая случайность, часовой, не вовремярешивший посмотреть на бараки, один успел благополучно проскользнуть вспасительную темноту клуба, а второй как раз и попался эсэсовцу на глаза – ивсе, поднимется тревога, пойманный под пытками обязательно проговорится, где прячетсявторой… (Он настолько живо и многокрасочно представил себе это, что железноуверился: оплошавшим будет как раз Эмиль, как же иначе, если Вадим долженбежать первым, как хозяин подземного хода?)

Если вдумчиво разобраться, Эмиль ему и не друг. Друг – эточто-то большое, взятое из старинных романов. Ла Моль и Коконнас, Смок и Малыш,д’Артаньян и Атос. Двое в окопе, на фронте. «Сегодня мой друг защищает мнеспину…» И так далее.

Их отношения никак нельзя оценивать вт а к и х категориях. Давние компаньоны – и не более того.Партнеры. К тому же доля Эмиля в фирме – несчастных десять процентовпротив Вадимовых семидесяти. Толковый коммерческий директор… отнюдь неединственный в Шантарске. Можно найти не хуже. Конечно, многое связывает…торговля турецкими свитерами? Свердловским золотишком? Польскими пшикалками?Маловато для н ы н е ш н е г орасклада. К тому же придется долго объяснять ему, почему следует отброситьвсякие идеи насчет спасения Ники. Наш Эмиль, чокнутый на суперменстве,обязательно взбрыкнет, станет строить идиотские планы, в конце концов погубитобоих…

Решено. Для стопроцентного успеха предприятия группабеглецов должна состоять из одного-единственного человека. Не столь уж жуткаяробинзонада предстоит – места, в общем, обитаемые, это вам не север Шантарскойгубернии, где у городского человека, сугубо асфальтового хомо вроде Вадима,изначально не было бы никаких шансов выжить в одиночку…

В душе оставался все же какой-то пакостный, грязный осадок,нечто вроде кислой отрыжки, но вскоре это прошло начисто. А там и подступилсон.

Барабан беспрестанно трещал сухой, рассыпчатой дробью, покашеренги подтягивались к аппельплацу. Правда, подневольное население бараковизрядно поредело – в двух других уже не хватало гораздо больше народу, чем вВадимовом. Видимо, там было не в пример поболее икряной рыбки, ею и занималисьв первую очередь. А у женщин пропала только одна. Вероника, с облегчениемотметил Вадим, оказалась жива-здорова – впрочем, он тут же вспомнил о принятомночью решении и торопливо отвел глаза, словно она умела читать мысли.

В барабан самозабвенно колотил здоровенный эсэсовец,закатавший рукава чуть ли не до плеч. Его широкая туповатая физиономиясветилась истинным вдохновением, хотя мелодия, понятно, была чуть ли не самойнезатейливой на свете – «тра-та-та-та-та», и все тут, ни импровизаций, нивариаций. Но старался он изо всех сил. Вадим давно уже подметил, что новаяохрана, в противоположность старой, искусно игравшей свои роли, но отнюдь негоревшей на работе, относилась к обязанностям с неподдельным, за верстузаметным увлечением. Страшно им нравилось быть охранниками в концлагере…

Комендант, разумеется, уже восседал в своем кресле, положивноги на облезлые перила. И Маргарита разместилась на обычном месте. Эсэсовцы икапо стояли в прежнем порядке, однако прибавились некоторые новшества. На мачтелениво колыхался черный флаг с черепом и костями, размером с добрую простыню, аперед самой трибункой возвышался какой-то громоздкий предмет непонятныхочертаний, накрытый огромным куском брезента. Высотой он был человеку примернопо пояс.

Шеренги замерли. Комендант не спеша поднялся, подошел кперилам, но «юный барабанщик» продолжал увлеченно колошматить палочками, незамечая ничего вокруг. Поморщившись, Мейзенбург похлопал его стеком по плечу,перегнувшись через перила – тот оглянулся, испуганно бросил по швам руки сзажатыми в них желтыми палочками.

– Прошу внимания! – возгласил комендант. – Радвидеть вас всех в добром здравии и самом хорошем расположении духа, дамы игоспода! Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались! Моя жизнь с тех пор,как я познакомился с вами, стала поистине великолепной, увлекательной ирадостной! Тешу себя надеждой, что и ваша тоже. Итак… У нас тут произошлинебольшие перемены. Во-первых, посовещавшись с народом, я решил вывесить наднашим приютом для утомленных деловой жизнью коммерсантов и прочей подобнойпублики как нельзя более соответствующий штандарт. – Он указал стеком наскалившегося «Веселого Роджера». – Как нельзя более подходящий. Все вы,маяки и буревестники нашего уродливого капитализма, долго под этим флагом жили,и не стоит отрицать этот суровый факт. Ну, а теперь под этим славным, овеяннымвеками штандартом протекает моя многотрудная деятельность. Есть в этом свояпечальная справедливость, вам не кажется?

Шеренги угрюмо молчали.

– А впрочем, чихать мне, кажется вам что-то или нет, –признался комендант. – Ну согласитесь, самым глупейшим образом я будувыглядеть, разводя здесь плюрализм и дискуссии. То-то. Вернемся к новшествам.Плюрализма я здесь разводить не собираюсь, но вот общественное мнение, по моемуглубокому убеждению, существовать должно. Отсюда проистекает «во-вторых»: снынешнего дня мы будем на каждом аппеле в условиях самой неприкрытой гласностизнакомить общественность как с теми, кто является гордостью нашего крохотногомирка, так и с теми, кто тянет нас назад, саботирует и ставит палки в колеса. Ядумаю, вы сами согласитесь, что первые заслуживают всего и всяческого уважения,а вот вторые – самого недвусмысленного осуждения… Номер пятьдесят пять дробьсемь, три шага вперед и кр-ругом!

Из шеренги по правую руку от Вадима моментально выдвинулсялысоватый субъект, маршируя чуть ли не гусиным шагом, с выпученными от страхаглазами, задирая ноги выше пояса. Сделал три шага, неуклюже повернулся черезправое плечо и застыл, вытянув руки по швам.