Однако скорее не получилось, прежде всего потребовалосьвремя, чтобы сообразить, где мы. На счастье, Женька услышала тихий плеск, и мысмогли выйти к реке. Дальше было проще. Миновав деревенскую улицу без единогоогня (от этого деревня выглядела жутко), мы вышли к дому Горемыкина. Свет унего горел по-прежнему, в этом мы смогли убедиться, едва завидели дом. Янахмурилась, так как это шло вразрез с моей теорией, казавшейся мне единственноверной. Мы вошли в палисадник, взгромоздились на скамейку и заглянули в окно.Диван, где недавно почивал Горемыкин, был пуст.

Я спрыгнула с лавки и направилась к дому. Дверь, выходящаяна крыльцо, была заперта изнутри, но имелась еще одна дверь в сенях, и она былаоткрыта.

— Хочешь войти? — облизнула Женька губы.

— Хочу.

— А если он в доме?

— Его там нет.

Я вошла и позвала громко:

— Иван Иванович. — Ответа не последовало, что менясовершенно не удивило. — Давай осмотрим дом, — переходя на шепот,предложила я.

— Анфиса, ты спятила. Вдруг он вернется. Как мыобъясним? Между прочим, это подсудное дело.

Я махнула рукой, собираясь выполнить задуманное, и тут подокнами послышались шаги, затем кто-то осторожно постучал по стеклу, а мы сЖенькой попятились к выходу.

— Иваныч, — позвал мужской голос. — Ты спишь,что ли?

Мы выскользнули в сени и благополучно покинули дом, пока намне перекрыли дорогу к отступлению. Мы обогнули строение и вскоре смогли увидетьфигуру мужчины в чем-то длинном и светлом, наверное в плаще. Мужчина стоялвозле палисадника горемыкинского дома и оглядывался, точно что-то искал. Судяпо зимней шапке с торчащими в разные стороны ушами, это был Вова Татарин.

— Налицо явный заговор, — волновалась Женька подороге к пансионату. Я не возражала, радуясь, что подруга перестала забиватьсебе голову потусторонними бреднями и занялась людскими интригами. —Помешавшись на всяких там Кукуях, Горемыкин терроризирует всю деревню: днемрассказывает гражданам идиотские сказки, а ночью устраивает черные мессы.Слушай, а не его мы у реки видели?

Ее желание свалить все на Горемыкина было мне понятно,однако следовало придерживаться фактов. Человек, встреченный нами, былгигантского роста и на пухленького невысокого Ивана Ивановича никак не походил.Об этом я и напомнила Женьке.

— Что будем делать дальше? — напомнила подружка.

— Надо бы вернуться к мельнице и взять этого гада споличным, — ответила я. — Боюсь только, он уже успел улизнуть оттуда.

— Ага. И с поличным его брать надо, когда он людейстращает. А так выйдет, что дядька предавался на мельнице детским забавам и этоне он нас, а мы его напугали. Опять же не нравится мне эта собачка. Такой есливзбредет в голову кусаться…

— Собака, — хмыкнула я и даже замерла отнеожиданной догадки. — Ну, конечно, это его собака. Днем он ее где-топрячет, а ночью выпускает. Она своим воем пугает всю округу, а дядьке радость. Эх,жаль, дом не осмотрели, уверена, мы смогли бы обнаружить подтверждение моейдогадки. Собаку ведь надо кормить…

— Ничего, проверим завтра, — кивнулаЖенька. — Ну, Горемыкин, ну, сукин сын, какую кашу заварил. Стивен Кинг,мать его, ну подожди, дядя, мы тебе покажем, как людей пугать, — ворчалаЖенька, а я радовалась, не тому, конечно, что какой-то чокнутый пенсионер людейпугает, а тому, что Женька стала отважной и нечистую силу даже не вспоминает.

Несмотря на усталость, мокрую одежду и кроссовки, которыевесили теперь килограммов по десять, шли мы бодро и были довольны жизнью. Туманв некоторых местах начал отступать, а мы мечтали о том, что сейчас вернемся впансионат, примем душ и завалимся спать… И тут впереди мелькнул огонек. Сначалаего увидела я, а потом и Женька.

— Может, в пансионате подстанцию починили? —спросила она.

— Не похоже.

Я сделала шаг по направлению к огню. Он как-то странномерцал — погаснет, вспыхнет, точно подавал сигнал.

— Да это азбука Морзе, — перешла на шепот Женька.

— Ты знаешь азбуку Морзе? — не поверила я.

— Это каждый знает — точка, тире… ну и так далее…

Мы сошли с тропинки и направились к кустам, откуда шлосвечение.

— Он вроде удаляется, — опять зашептала Женька. Ив самом деле, огонек удалялся. Мы достигли кустов, и тут он совсем погас.

— Куда он делся? — испугалась я.

— Не знаю… вон… опять.

Уже не таясь, мы бросились бежать в ту сторону. Под ногамивдруг зачавкало, но я не сразу оценила возможную опасность, пробежала еще метратри.

Моя нога неожиданно скользнула между кочек, и я провалиласьв вязкую жижу по самую грудь.

— Анфиса! — закричала Женька и бросилась ко мне.

— Стой, где стоишь, — рявкнула я, — неподходи близко. Осторожно вернись к кустам и найди длинную палку.

— Анфиса…

— Ты поняла? И не паникуй. На воде, при пожаре и наболоте люди гибнут прежде всего из-за паники.

— Ага, — пролепетала Женька. — Пошла запалкой. А ты вообще-то как?

— Нормально, — ответила я, решая, сейчас заоратьво всю мощь легких или еще немного потерпеть.

Женька скрылась в направлении кустов, а я, стараясь неделать резких движений, огляделась. Огонек исчез. «Господи боже, да нас нарочнозаманили в болото; — подумала я, — а мы такие дуры…»

— Женька! — отчаянно закричала я. — Женя,будь осторожней.

Звук моего голоса как-то странно расходился в разныестороны, от этого почему-то сделалось еще страшнее. Впереди у кустов кто-тостранно всхлипнул, и сделалось тихо, я, боясь пошевелиться, прислушалась.Стояла жуткая тишина, слышно лишь мое собственное дыхание, затем вскрикнулаптица у реки, и вновь тишина. Я не выдержала и позвала:

— Женька! — Она не ответила. Я позвала еще раз, стем же успехом. Как бы подружка ни трусила, бросить меня в болоте она не могла,это я знала доподлинно, оттого похолодела от страха, хотя и до того момента мнебыло совсем не жарко. Стало ясно: с Женькой случилась беда.

Воображение рисовало мне картины одна страшнее другой,Женьку медленно затягивает трясина, а она даже закричать не может,парализованная ужасом. Мысль о моей непутевой подруге заставила менядействовать. Надо срочно спасаться самой и спасать Женьку.