Мемфисский район Грейнджер находится к северуот центра города. Ряды старых кирпичных домов на тенистых улицах представляютсобой неопровержимое свидетельство того времени, когда после конца Второймировой начался период процветания с оживленным пригородным строительством. Наокрестных фабриках жители могли хорошо заработать. Поэтому они посадили деревьяна лужайках перед домами и построили внутренние дворики. Со временем носителипроцветания двинулись на восток и стали возводить там еще более приятные икрасивые дома, а Грейнджер постепенно превратился в район, где доживают свойвек пенсионеры и самые низкооплачиваемые белые и черные горожане.

Дом Дот и Бадди Блейков выглядит точь-в-точькак тысячи других. Он стоит на участке не более восьмидесяти на сто футов.Что-то случилось с деревом на лужайке, которое должно бы давать обязательнуютень. В одноместном гараже виден старый «шевроле». Трава и кустарники аккуратноподстрижены.

Сосед слева занят починкой старого автомобиля,вокруг него и до самой улицы разбросаны запчасти и покрышки. Сосед справа почтивсю лужайку обнес цепью. Лужайка поросла сорняками в фут вышиной, и двадобермана патрулируют дорожку в замкнутом пространстве.

Я останавливаю машину за «шевроле», идоберманы на расстоянии не больше чем пять шагов рычат и скалят зубы.

Середина дня, и температура близка к тридцатипяти. Окна и двери распахнуты. Я заглядываю в переднюю дверь сквозь стекляннуюперегородку и легонько стучу.

Мне не доставляет никакого удовольствия приездсюда, потому что у меня нет желания встречаться с Донни Реем Блейком.Подозреваю, что он действительно так болен и весь высох, как рассказывала егомать, а у меня слабый желудок.

Она подходит к двери с пачкой ментоловыхсигарет в руке, вглядывается в меня через стеклянную дверь.

— Это я, миссис Блейк, Руди Бейлор. Мывстречались на прошлой неделе в «Кипарисовых садах».

В Грейнджере бродячие торговцы не всегдажеланные гости, поэтому она смотрит на меня с ничего не выражающим лицом.Только подходит на шаг ближе и сует сигарету между крепко стиснутыми губами.

— Помните меня? Я занимаюсь вашим делом против«Дара жизни».

— А я думала, что вы из «Свидетелей Иеговы».

— Нет, я к ним не отношусь, миссис Блейк.

— Меня зовут Дот. Я ведь говорила об этом?

— О`кей, Дот.

— Эти проклятые «Свидетели» сводят нас с ума.Они и мормоны посылают в субботу утром, еще когда солнце не встало, бойскаутов,продающих пончики. Чего вам надо?

— Ну, если у вас есть свободная минута, хотелбы поговорить о вашем деле.

— А о чем?

— Мне хотелось бы выяснить еще кое-что.

— Да вроде мы все уже выяснили.

— Нет, нам нужно еще кое-что обговорить.

Она выдыхает сигаретный дым прямо в стекло имедленно снимает крючок. Я вхожу в крошечную гостиную, следую за ней в кухню. Вдоме влажно и душно, повсюду заматерелый табачный дух.

— Хотите чего-нибудь выпить? — спрашивает она.

— Нет, спасибо.

Я сажусь у стола. Дот наливает в стакан скубиками льда что-то вроде диетической колы и опирается спиной о буфет.

Бадди не видно. А Донни Рей, наверное, вспальне.

— А где Бадди? — спрашиваю я весело, словно онмой старый дружок, по которому я очень соскучился. Она кивает на окно,выходящее на заднюю лужайку.

— Видите тот старый автомобиль?

В углу, полускрытый зарослями дикого виноградаи кустарником, рядом с покосившимся сараем, под кленом, стоит ветхий«форд-ферлейн». Он белого цвета, с двумя дверцами, обе открыты. На капотепокоится кошка.

— Он сидит в машине, — объясняет Дот.

Вокруг автомобиля высокие сорняки, и кажется,что он без колес. Уже несколько десятилетий назад время здесь остановилось.

— Куда это он едет? — спрашиваю я, и, честноеслово, она улыбается. И громко отпивает колу.

— Бадди-то? Да никуда. Мы купили автомобильновехоньким в шестьдесят четвертом. И он сидит в нем каждый день, целый день,только он, Бадди, и кошки.

Во всем есть свой резон. Бадди там один, безоблаков табачного дыма и беспокойства о Донни Рее.

— Но почему? — спрашиваю я.

Видно, что она не против пооткровенничать.

— Бадди ведь не в порядке, я уже говорила вамна прошлой неделе.

Как я мог об этом забыть!

— А как Донни Рей? — спрашиваю я.

Она пожимает плечами, идет к стулу и садитсянапротив за шаткий обеденный стол.

— У него бывают хорошие дни и плохие. Но оннемножко ходит. Может, я и приведу его сюда до вашего отъезда.

— Ага. Может быть. Послушайте, я много работалнад вашим делом. Я хочу сказать, что просто часами сидел, разбираясь в вашихбумагах, и провел несколько дней в библиотеках, искал такие же случаи и смотрелсправочники, и, честное слово, вы должны душу вытрясти и засудить «Прекрасныйдар жизни» к чертовой матери.

— Но мы вроде уже порешили на этом, — говоритона, уставив на меня тяжелый взгляд. У Дот лицо человека, который ничего непрощает, что, без сомнения, следствие нелегкой жизни с шизиком, сидящим встаром «ферлейне».

— Может быть, и так, но мне нужно было какследует во всем разобраться, я советую вам подать в суд и сделать это как можноскорее.

— Так чего вы тянете?

— Но не ожидайте быстрого решения. Вампредстоит схватиться с большой корпорацией. У них много адвокатов, которыемогут все время тормозить и затягивать дело. Этим они и зарабатывают себе нажизнь.

— Сколько на это уйдет времени?

— Может, несколько месяцев, может быть, лет.Не исключено, что, когда мы оформим документы, они до передачи их в суд захотятвсе быстро уладить. Но, может, заставят-таки нас довести дело до суда и подадутапелляцию. Заранее предсказать невозможно.

— Донни Рей через несколько месяцев умрет.

— Можно вас кое о чем спросить?

Она выдыхает клуб дыма и кивает.