Зловредные банки, выпускающие такие карточки,по неизвестной мне причине расширили перечень вещей, которые я мог приобретатьв кредит, и как раз за несколько недель до праздников. Внезапно я получилвозможность тратить сколько хочу, а так как впереди всего через несколькомесяцев меня ожидали прощание с науками и работа, я был уверен, что смогуобернуться, делая небольшие необходимые месячные взносы в погашение долгов, клету. Поэтому я тратил и тратил и лелеял сны золотые о прекрасной жизни вместес Сарой.

Я теперь ненавижу себя за это, но тогда я взяллисток бумаги и все тщательно рассчитал. Я вполне мог бы справиться.

Итак, паштет из гусиной печенки протух, когдавечером я, накачавшись дешевым пивом, забыл убрать деликатес в холодильник.Рождественский ленч из сыров и шампанского я съел в одиночестве в моейполутемной квартирке. К икре я не притронулся. Я сидел на своей бугристой софеи смотрел на драгоценные подарки, валявшиеся на полу. Поклевывая большие кускисыра бри и отпивая понемногу «Дом Периньон», я смотрел на рождественскиеподарки для моей возлюбленной и плакал.

Однако в какой-то момент между Рождеством иНовым годом я взял себя в руки и договорился, что верну дорогостоящие подаркитуда, где купил. Сначала, правда, я тешил себя мыслью, что брошу их в реку смоста или сделаю еще что-то вроде этого. Поэтому, зная свое эмоциональноесостояние, я постарался держаться подальше от мостов.

Это случилось в первый день нового года.Вернувшись домой после долгой прогулки и легкого выпивона, я понял, что меняобокрали, дверь была взломана. Воры утащили мой старый телевизор и стерео,кувшин с четвертаками, стоявший на комоде, и, разумеется, драгоценности,которые я купил для Сары.

Я вызвал полицейских и заполнил все требуемыеформы и заявления. Я показал им кредитные квитанции. Сержант покачал головой ипосоветовал обратиться в мою страховую компанию.

Я «наел» по своей пластиковой карточке тритысячи долларов. И теперь надо было срочно улаживать это дело.

Завтра я должен явиться в суд по поводунеуплаты квартирной аренды. В Законе о банкротстве есть замечательная оговорка,которая автоматически дает отсрочку во всех судебных начинаниях противдолжника. Вот почему большие корпорации, включая мою приятельницу «Тексако»,прибегают к помощи судов по делам банкротств, когда им требуются защита ипокровительство. Ведь мой домовладелец завтра уже ничего против меня сделать несможет, даже позвонить по телефону и как следует обругать.

Я выхожу из лифта и делаю глубокий вдох.Коридор до отказа забит адвокатами. Здесь работают на полной ставке трое судейпо делам о банкротстве, их офисы на этом этаже.

Они ежедневно проводят десятки слушаний, и накаждом слушании требуется присутствие целой группы адвокатов. Один защищаетдолжника, несколько представляют интересы кредиторов. Это настоящий зоопарк. Яслышу множество важных разговоров, пока тащусь, шаркая, мимо: адвокаты шумноспорят о неоплаченных медицинских счетах, а также о том, сколько стоитгрузовик-пикап. Я вхожу в приемную и жду десять минут, пока здешние адвокатынеторопливо раскладывают по порядку различные заявления и просьбы. Они оченьхорошо знакомы с помощницами-делопроизводителями и напропалую флиртуют иболтают с ними о пустяках. Черт возьми, хотел бы я тоже стать влиятельнымадвокатом по делам о банкротстве, чтобы здешние девушки тоже звали меня поимени, как этих Фредов или Санни.

В прошлом году преподаватель учил нас, чтодела о банкротствах — плодотворная почва для нашего будущего, учитываяэкономическую неопределенность, сокращение рабочих мест, уменьшение масштабовкорпораций. Но ведь так считает человек, который никогда не занимался частнойпрактикой.

Однако сегодня все выглядит действительно какодно большое и очень продуктивное производство. Направо и налево адвокатысоставляют заявления о банкротствах. Такое впечатление, что все и всюдуразоряются.

Я вручаю свои бумаги проворной девушке, укоторой рот набит жвачкой. Она смотрит на заявление и затем внимательнооглядывает меня. На мне грубая рубашка и армейские брюки.

— Вы юрист? — спрашивает она довольно громко,и кое-кто оглядывается на меня.

— Нет.

— Вы должник? — спрашивает она еще громче,чавкая жвачкой.

— Да, — поспешно отвечаю я. Должник, неявляющийся юристом, сам может составлять свое заявление, хотя нигде этого несказано.

Она одобрительно кивает и ставит печать намоем заявлении.

— За прием заявления восемьдесят долларов,будьте любезны.

Я вручаю ей четыре двадцатки. Она беретбумажки и подозрительно их разглядывает. В моем заявлении нет номерабанковского счета, потому что я вчера его закрыл, изъяв тем самым своюсобственность в 11 долларов 84 цента. Другие предметы, которыми я владею, —очень подержанная «тойота» — 500 баксов, разномастная мебель и кухонная утварь— 150, несколько пар вельветовых брюк — 200, юридические справочники — 125,одежда и белье — 150. Все эти вещи считаются личными и, таким образом,изымаются из рассмотрения в судебном разбирательстве, которое я только чтоначал. Я могу их оставить при себе, но продолжать платить за «тойоту».

— Значит, наличными, да? — говорит она иначинает выписывать мне квитанцию за полученные деньги.

— У меня нет банковского счета, — чуть не оруя, заботясь об удобствах тех, кто, возможно, прислушивается к нашему разговоруи хочет узнать продолжение моей истории.

Она яростно смотрит на меня, я с не меньшейненавистью на нее. Она возвращается к своей скоропалительной работе и черезминуту швыряет на стол копию заявления и квитанцию.

Я обращаю внимание на дату, время и зал, когдаи где начнется слушание дела.

Я уже почти у двери, но тут меняостанавливают. Толстый молодой человек с потным лицом и черной бородой легонькокасается моей руки.

— Извините, сэр, — произносит он. Яостанавливаюсь и смотрю на него. Он сует мне в руку визитную карточку. — РоббиМолк, доверенный. Я невольно слышал, о чем вы говорили. И подумал, может быть,вы нуждаетесь в помощи, чтобы уладить дело с вашей КБ?

«КБ» — это сокращение, которое какой-тоостряк-адвокат придумал для карточки банкрота.

Я смотрю на визитку, затем ему в лицо, покрытоеоспинами. Я уже знаю о Молке, видел его имя в газете, в колонке объявлений. Онпредлагал помощь за сто пятьдесят долларов в связи со статьей седьмойзаконодательства и теперь тут как тут, отирается в приемной в роли коршуна,готового ринуться на какого-нибудь замученного долгами бедолагу, из которогоможно выбить эти сто пятьдесят баксов.