— Впервые «Дар жизни» отказал вам вудовлетворении в прошлом августе, сразу же после того, как Донни Рею поставилидиагноз. Почему же вы только теперь решили встретиться с адвокатом? — Я оченьсвободно распоряжаюсь словом «адвокат».

— Гордиться-то всем этим не приходится,правда? Я думала, что страховая компания пойдет нам навстречу и заплатит,понимаете, возьмет на себя издержки по лечению. И я все время им писала, а онимне все время отвечали. Не знаю, почему не обратилась к адвокату раньше. Поглупости, наверное.

Мы так аккуратно платили взносы все эти годы,никогда ни разу не опоздали. И воображали, что они нас за это тоже уважат ичестно расплатятся. Ну и еще, я ведь никогда с адвокатами дела не имела.Никаких там разводов и такого прочего. А, видит Бог, должна бы развестись. —Она поворачивается и печально смотрит в окно, безнадежно взирая на «ферлейн» исвое несчастье, засевшее там. — Он выпивает пинту джина утром и пинту днем. Имне это, в общем, безразлично. Это делает его счастливым, держит вне дома и нелишает способностей, понимаете, о чем я говорю?

Мы смотрим на фигуру, грузно осевшую напереднем сиденье. Заросли винограда и клен покрывают машину тенью.

— Вы сами покупаете для него спиртное? —спрашиваю я, словно это имеет хоть какое-то значение.

— О нет. Он платит соседскому мальчишке, чтобытот покупал и потихоньку приносил. Считает, что я ничего не знаю.

В глубине дома что-то задвигалось. В здании неткондиционера, поэтому слышны все звуки. Кто-то кашляет. Я начинаю говоритьопять:

— Послушайте, Дот. Я с удовольствием взялся быза это дело в ваших интересах. Знаю, что я только новичок, юнец, едваокончивший колледж, но я уже многие часы потратил на изучение вашего дела, иникто не знает его лучше меня.

У нее пустой, почти безнадежный взгляд. Чтотот адвокат, что этот. Ей безразлично. Мне она так же доверяет, как любомудругому, не говоря лишних слов. Как странно. Столько денег юристы тратят на всякиеустрашающие объявления, на глупую, бездарную рекламу по телевидению идорогостоящую газетную колонку извещений о том и о сем, но все еще встречаютсялюди вроде Дот Блейк, которые не видят разницы между натренированным судейскимльвом и студентом-третьекурсником.

Однако я и рассчитываю на ее наивность.

— Возможно, я должен буду взять себе впомощники другого адвоката, чтобы он действовал от своего имени, пока я не сдамэкзамен по специальности и не получу лицензию, понимаете?

— А сколько это будет стоить? — спрашивает онадовольно подозрительно.

Я улыбаюсь ей лучезарно-теплой улыбкой.

— Ни гроша. Я берусь за это дело сейчас нанеопределенных условиях. Если мы получим деньги, то тогда мне причитаетсятреть. Никаких гонораров и возмещений за уже сделанную работу. Ничего больше.

Нет, она, конечно, видела где-то такое жепроникновенное объявление, но вид у нее непроницаемый.

— Сколько?

— Мы будем требовать по суду миллион, —объявляю я торжественно, и она попадается на крючок. Я не думаю, что этазамученная жизнью женщина — большая жадина. Любые мечты о хорошей жизни,которые она когда-то лелеяла, так давно испарились, что она о них позабыла, ноей нравится мысль дать под дых «Дару жизни» и заставить их пострадать.

— И вы получите третью часть?

— Ну, я не рассчитываю отсудить миллионы, ночто бы мы ни получили, я возьму только третью часть. И только после того, какбудут оплачены все медицинские счета Донни Рея. Вы не должны ничего терять.

Она хлопает левой ладонью по столу.

— Тогда принимайтесь за дело. Мне все равно,сколько вы получите, но добейтесь победы. Принимайтесь сейчас же, ладно? Завтраже.

У меня в кармане лежит аккуратно сложенныйэкземпляр договора на юридическую помощь, я нашел его в папке образцов вбиблиотеке. Сейчас самое время достать его и предложить ей подписать, но я немогу заставить себя это сделать.

Морально я еще не имею права заключатьсоглашения на представительство интересов клиента в суде, пока не получиллицензию и не допущен к адвокатской практике. Но я надеюсь, что Дот останетсяверна слову.

Я поглядываю на часы, словно настоящийадвокат.

— Позвольте мне приступить к нашему делу, —говорю я солидно.

— А вы не хотите познакомиться с Донни Реем?

— Может быть, в следующий раз.

— Я вас не осуждаю. От него уже ничего неосталось, одна кожа и кости.

— Но я вернусь через несколько дней и тогдасмогу выспаться подольше. Нам еще многое надо обсудить, я должен задать емунесколько вопросов.

— Ну, тогда идите, все в порядке.

Мы болтаем еще несколько минут, вспоминаем о«Кипарисовых садах» и о тамошних праздничных встречах. Они с Бадди ездят тудараз в неделю, если ей удается додержать его трезвым до полудня. И только в этихслучаях они вместе выходят из дома.

Миссис Блейк хочется поговорить, а мне хочетсяуехать.

Она провожает меня на улицу, оглядывает моюгрязную, всю в мелких вмятинах «тойоту», нелестно отзывается насчет импортныхвещей, особенно японских, и орет в ответ на лающих доберманов.

Она стоит у столба с почтовым ящиком, курит исмотрит мне вслед, пока я не исчезаю из виду.

Для свежеиспеченного банкрота я все ещедовольно глупо трачу деньги. Я покупаю за восемь долларов герань в горшке инесу ее мисс Берди. Она говорила, что любит цветы, а кроме того, она ведьодинока, и я думаю, что с моей стороны это любезный жест. Так, немногосолнечного света в жизни этой старой женщины.

Я угодил как раз вовремя. Она стоит накарачках у своей цветочной клумбы, около подъездной аллеи, устремляющейся кстоящему поодаль на зеленом дворе гаражу. Бетонная дорожка густо поросла по обестороны цветами и кустарником, диким виноградом и разными декоративнымидеревцами. Задняя лужайка затенена деревьями, такими же старыми, как она сама.Вымощенный кирпичом внутренний дворик уставлен ящиками с яркими цветами.

Мисс Берди просто душит меня в объятиях, когдая преподношу ей свой маленький подарок. Она срывает с рук садовые перчатки иведет меня к задней двери в дом. Там как раз есть местечко для герани. Не хочули я кофе?

— Нет, только стакан воды, — отвечаю я. У меняеще свежо воспоминание о ее жиденьком растворимом кофе.