– Он мог не знать! Эта буря налетела так внезапно, ещё утром было тихо.

– И всё же, госпожа, не нужно волноваться раньше времени…

– Я не даже могу пойти в храм чтобы помолиться за него!

Галена торопливо махнула рукой давая рабыням понять, что им лучше уйти. Клития поставила жаровню на треножник поспешила к двери. Хиона последовала за нею.

Ветер бесчинствуя, словно разбойник, с грохотом ломился в дом. Свет лампиона трепетал, по потолку и стенам скользили чёрные лохматые тени. Клития с Хионой, чтобы не замёрзнуть решили провести ночь одной постели. Прижавшись друг к дружке, девушки лежали под ворохом одеял, тревожно прислушиваясь к тому, что творилось за стенами дома. Федра наотрез отказалась ложиться в кровать. Хозяйка Тритейлиона то принималась ходить по комнате, то останавливалась и тяжело вздыхала. Губы женщины беззвучно шевелились, она то и дело смотрела в сторону, где находился храм, как будто хотела взглядом проникнуть через толстые каменные стены, чтобы увидеть светлые лики мраморных богов. Галена так и не нашедшая слов для утешения своей госпожи, устало глядела, как мечется по комнате Федра. Никто в гинекее не сомкнул глаз в эту ночь.

Утро после бури – серенькое, робкое, тихое, боязливо глядело на разгром, учинённый своими сердитыми собратьями. В посёлке рабов не уцелело ни одной соломенной крыши, вещи и нехитрая мебель во многих жилищах были испорчены дождём или унесены ветром. Даже с крепких домов Метиды и Нисифора, кое-где слетела черепица. Среди рабов было много пострадавших. Те, кому удалось без ущерба для здоровья пережить эту ночь первым делом бросились к сараям, в которых содержалась скотина, чтобы выпустить животных из залитых дождём помещений. Нисифор послал в господскую часть поместья раба, чтобы узнать, как обстоят дела в гинекее. Раб вернулся нескоро, по его словам, пробраться на верхние террасы было нелегко. Вся дорожка буквально засыпана обломившимися ветками деревьев и разным садовым мусором. Рядом с андроном упало дерево. Зел с рабом не имея инструментов, чтобы расчистить себе путь с трудом выбрались из дома. С гинекеем всё в порядке, если не считать обвалившейся в нескольких местах черепицы. Получив известие, что обитательницы гинекея целы и невредимы, Нисифор отобрал несколько крепких мужчин для работ в верхнем Тритейлионе. Эти рабы должны были поступить в распоряжение Зела, необходимо привести верхние террасы в порядок, расчистить от веток и мусора.

Федра стояла на крыльце гинекея и ждала, когда Зел подойдёт к ней. Раб остановился и склонил голову в поклоне ожидая приказаний.

– Сильно ли пострадал андрон?

– Мы сможем это определить, когда уберём упавшее дерево, госпожа.

– Что в посёлке? Много ли разрушений?

– Много, госпожа, – вздохнул мужчина, – многие остались без своих домов.

Но Федра, обычно очень внимательная к людям, живущим в её поместье, казалось пропустила эти слова мимо ушей.

– Зел, ступай в посёлок и скажи управляющему, чтобы послал в город человека, узнать нет ли вестей от моего мужа.

– Слушаюсь, госпожа.

Но отправить гонца в Прекрасную Гавань не получилось – дорогу, ведущую в город, размыло, и она превратилась непроходимую трясину для человека и для лошади. После ночной бури Тритейлион оказался отрезанным от города, и обитателям поместья оставалось только ждать, когда земля просохнет и движение по дороге возобновится. Федра измученная предчувствиями, истомлённая невозможностью получить сведения о супруге занемогла. Второй день она не вставала с постели и несмотря на все уговоры Галены отказывалась принимать пищу. Нисифор попавший под ледяной дождь в первый час бури, а затем без отдыха занимавшийся устранением последствий разрушений, не выдержал изнурительных работ и тоже слёг. Клитию встревожило известие о болезни управляющего. Девушка разрывалась от желания навестить больного и пониманием, что мужчина ждёт у своего ложа совсем не её. Чтобы помочь подруге, Хиона согласилась сопровождать её во время визита к Нисифору. Посещение дома управляющего не успокоил, а наоборот, ещё сильнее расстроил Клитию. Перед приходом рабынь мужчина впал в забытьё и никого не узнавал. Знахарка, готовившая лечебное питьё для больного, не смогла сказать, когда Нисифор придёт в себя. Прибывшая к постели управляющего, Метида, уверила девушек, что сама будет ходить за больным и даст знать, если наступит улучшение. Клития разрыдалась по дороге в верхний Тритейлион, и Хиона не нашла слов, чтобы успокоить подругу.

Короткая весенняя буря нанесла ущерб не только поместью, но и людям, проживающим в нём, посеяв в их душах страх и смятение. Жители Тритейлиона терялись в догадках, чем вызван гнев богов. Неужели праздничные богослужения и богатые подношения пришлись не по нраву грозным обитателям Олимпа? Узнав о тяжёлой болезни управляющего, Федра нашла в себе силы подняться с ложа. Осознавая, что наступившее безвластье может стать опасным для Тритейлиона, она призвала к себе верную Метиду, Зела и ещё нескольких рабов, пользовавшихся в посёлке рабов авторитетом. Было принято решение устроить большое жертвоприношение. Олимпийцам подготовили животных белой масти, подземным богам – чёрной. Посейдону поднесли быка, Аполлону – козла, Асклепию – петуха. Покровителям земледелия и плодородия, по обычаю полагались бескровные жертвы, поэтому их жертвенники обильно посыпались зерном, а жертвенные чаши наполнялись молоком и мёдом. Богослужения следовали одно за другим несколько дней подряд. Обитатели Тритейлиона воспряли духом, снова поверив в милость богов. И боги не разочаровали их! На смену пасмурной холодной погоде пришли солнечные дни. Западный ветер – ласковый Зефир, быстро разогнал серые невзрачные облака и высокое весеннее небо тут же зазвенело от птичьих голосов. Хмурый сад вспыхнул ослепительным разноцветьем и заблагоухал.

Не оставили боги без внимания и горячие молитвы Клитии, благодаря им Нисифору удалось наконец вынырнуть из тёмной волны беспамятства. Управляющий был ещё слаб и медленно шёл на поправку, но знахарка уверяла, что у мужчины достаточно сил, чтобы преодолеть свой недуг. Федра ушедшая с головой в заботы поместья, к вечеру без сил падала в свою постель, чтобы забыться до рассвета тревожным, не приносящим отдыха сном. Когда, однажды утром, она увидела у порога гинекея Зела, который протягивал ей письмо, пришедшее из города, то не сразу поняла сон это или явь. Только разглядев на письме печать мужа, она приняла из рук раба послание и прижав его к груди долго стояла, не решаясь развернуть свиток.

Уже в своих покоях Федра пробежала письмо глазами и взволнованно прошептала:

– Он в Прекрасной Гавани… успел вернуться накануне бури… ты слышишь Галена? – я как чувствовала…

– Всё обошлось, госпожа, ваш муж жив здоров…

– Если бы он задержался немного, то попал бы в жестокий шторм… О, боги! – Федра прикрыла рукой глаза из которых брызнули слёзы.

– Госпожа! – укоряюще проговорила Галена, усаживая Федру в кресло, – Прошу вас, не плачьте, не гневите богов.

– Нет, нет, я не сомневаюсь в благосклонности богов, – горячо оправдывалась женщина, – это всё мои страхи, они завладели мною и не хотят отпускать. Знаешь ли ты о чём я молила богов всё это время? – спросила Федра служанку, – Только о нём, о моём супруге были мои молитвы. Я поклялась, что забуду все обиды, что он нанёс мне, более того я прощаю ему все будущие свои огорчения.