он прочь:

ей он ничем не в силах помочь.

Но, обернувшись, увидел: в пыли,

с кровью смешавшись, слезы текли...

85 Пыль подымая от желтого лёсса,

ветер свистящий всюду разносит;

под облаками мостки на утесах

вьются вверх по горным склонам

к замку, Мечей. Под Эмэйской горою

90 мало людей, проходящих тропою;

кажется бледным и солнце порою;

блеск потеряли флаги, знамена...

Воды лазурны в Шуской реке,

Шуские горы в синеющих бликах...

95 Каждое утро горюет владыка,

каждый вечер проводит в тоске.

В залах походных луну созерцает:

вид ее — в душу рана... Услышит

ночью, сквозь дождь, колокольца под крышей, —

100 звук их сердце ему разрывает...

3

Небо с Землей обернулись, и снова

Поезд Дракона — в обратном пути.

Только дошел до холмов, как, колеблясь,

с этого места не может сойти.

105 Здесь под горою Конского гребня

всюду одни лишь грязные лужи;

яшмы-лица не видать дорогого,

в месте смерти ее ненужной.

Свита и он, друг на друга взирая,

110 платье в обильных слезах омывают,

и на восток, к столичным вратам,

путь возвращенья вверяют коням.

Видит, вернувшись в Чан-ань, государь,

что и пруды и сады — как встарь.

115 Все словно в прежние, старые дни:

белый лотос в бассейне Тай И,

гибкие ивы Вэйянских дворцов...

Лотос белый — словно лицо,

ивы похожи на брови ее...

120 Кто же от этого слез не прольет?

В ночь, когда ветер летает весенний,

персиков, слив раскрывая цветы;

в день, когда капает дождик осенний

и опадают у-дуна листы,

125 в западном замке в южном саду

больше становится трав осенних:

листья, опав, наполняют ступени;

не выметают их красноту ...

У музыкантов из "Сада Груш"

130 белые стали волосы-тушь;

и в душистом Перцовом зале

женщины тоже старыми стали.

Вечером в комнатах лишь светляки

всюду летают, и думы горьки...

135 Тускло свеча-сирота догорает;

бывший властитель глаз не смыкает.

Медленно-медленно, колокол бьет,

долгую ночь начиная... И вот

в небе ночном, готовом светать,

140 звезды, Река кончают мерцать.

Утки в резьбе черепиц холодеют;

иней блестящий на них тяжелеет...

Под одеялом холодным кто же

будет с владыкой делить это ложе?

145 Он, живущий, с мертвой в разлуке...

Скоро уж год бесконечной муки,

но ни разу ее душа

в сон императора не вошла.

4

Гость из Линь-яна, даосский мудрец

150 школы Хун-ду... Он — чародей;

духом своим низводить умеет

души тех, чьей жизни конец.

Был он тронут тем, что властитель

должен в бессонные ночи страдать,

155 и по приказу начал целитель

всюду усердно духом искать.

Резал пустоты; эфир запрягая,

словно молния быстро бежал;

в землю входя, к небу вздымаясь,

160 душу умершей всюду искал.

Там, наверху, обыскав небосклон,

к Желтым истокам спускается он;

но и вверху и внизу под землей

он в пустоте не видит ее.

165 Вдруг до него доходит весть:

горы бессмертных на море есть, —

между пустот, в лазурной дали,

в дымке туманной они залегли.

Башни, дворцы прозрачны, светлы;

170 пять облаков благовещих встают,

и посреди, грациозны, нежны,

в множестве девы-духи живут.

Есть одна меж тенями тень, та,

что носит имя Тай Чжэнь:

175 кожа — как снег, лицо — цветок,

плавны движенья, как у осок.

Близ галлерей золотого дворца

в двери из яшмы маг постучал,

и известить о приходе гонца

180 девам-прислужницам он приказал.

Слыша, что, прибыл с земли и ждет

ханьского сына небес посланец,

тотчас в шатре девяти красот

дух ее встрепенулся во сне.

185 Платье придерживая рукой,

с ложа, шатаясь, она встает;

ширма и полог жемчужный в покоях,

взвившись, открыли ей проход.

Локоны-тучи свисают вкось;

190 только-только от сна пробудилась;

даже убор не поправив, к гостю

в зал торопливо она спустилась.

Ветер в бессмертное платье дует,

кружит, вздымает его рукава;

195 кажется, будто снова танцует

"Танец зарничных нарядов" она.

Яшма-лицо у нее в омертвеньи,

слезным потокам предела нет,

словно на ветке грушевый цвет,

200 что наполнен дождем весенним.

Чувства тая, с устремленным взглядом

благодарит повелителя трона:

письмам и лицам их разлученным

служит туманная даль преградой.

205 Ныне! в дворце, в Чжаоянском зале,

милость, любовь давно прервались;

здесь, на Пын-лае, в райских чертогах,

дни и месяцы тянутся долго.

Голову вниз опустив к Чан-аню,

210 смотрит она на мир людей,

но не видать столицы в тумане:

только туман и виден ей.

В милых вещах, взятых с собою,

выразить чувство глубокое хочет:

215 шпильку из золота, ящик резной

с магом послать собирается тотчас.

Шпильки кусок себе оставляет,

и от шкатулки крышку рвет;

желтое золото шпильки ломает

220 и от шкатулки часть берет.

"Дать государю прошу я весть,

что — и резьбы и золота, тверже

сердце мое!.. Средь людей иль здесь

в небе, — но с ним мы свидимся все же.

225 Перед разлукой, меня уверяя,

вновь говорил о любви он своей.

В этих словах есть клятва, о ней

два лишь сердца наши знают.

В месяц седьмой и день седьмой

230 в залах Чаншэнских был он со мной;

в полночь ту не было больше людей,

слышавших звуки наших речей.

Вместе на небе хотели мы с ним

парой крылатых птиц летать.

235 Мы на земле хотели стать

парою веток с корнем одним".

Небо с Землей долговечны, но все же —

время придет, и погибнут тоже...

Жалоба ж эта