— Какая-то хрень, — выдавил он из себя,неаккуратно облизав губы. — Что это на вас нашло?

— А разве… — Тетя Вера сделала многозначительнуюпаузу, после чего вкрадчиво закончила: — …Майя совершенно вам безразлична?

У гостьи был такой проникновенный вид, которому мог быпозавидовать любой психотерапевт. Перед мысленным взором Стаса появиласьпомощница Сильвестра, какой он обычно привык видеть ее — строгая инеприступная.

— Зеленоглазая, — пробормотал он, внезапноохваченный теплым чувством. — Я таких глаз в жизни не встречал!

Тетя Вера задрала брови и строго спросила:

— И?

— Что — и? И все.

Алкоголь шумел в его голове, словно ураган, нахватавший сземли всякого хлама. Внутри то и дело раздавался треск и происходили какие-тостолкновения. Истинная степень его опьянения оставалась тайной для тети Веры,которая вела с ним свою интеллектуальную игру, не подозревая, что имеет дело смешком костей, озаренных лишь искрой разума.

— Вот и плохо, что все, — сказала она и похлопалаего по руке своей маленькой птичьей лапкой, в которой таилась мощьносорога. — Так жить нельзя.

Стас тоже знал, что так, как живет он, жить нельзя. Это былане жизнь, а сплошная оперативная работа — чудовищная, захватывающая ипривычная, сменяющаяся периодами черной усталости, алкогольных провалов ичугунного сна. Душа, о которой Стас иногда вспоминал, лежа в постели сочередной неважной для него женщиной, жила какой-то своей параллельной жизнью.Она, словно заброшенная псина, боролась за существование, питаясь теми крохамичеловеческих эмоций и поступков, которые ее хозяин иной раз все еще испытывал исовершал.

— Вам нужна жена, — резюмировала Вера Витальевна ипостаралась поймать взгляд собеседника, чтобы передать ему силу своейубежденности. — Женщина, которая каждый вечер будет ждать вас дома, любитьи жалеть. И прощать, конечно, за все ваши глупости.

— Фигня, — сказал Половцев, который силой волизаставил себя сосредоточиться и уловить смысл сказанного. Он знал наверняка,что такой женщины не существует.

Вера Витальевна возразила, что никакая это не фигня и чтоесли он любит Майю, он должен с ней объясниться. Причем не откладывая дела вдолгий ящик, иначе все это затянется на годы, и вместо вина любви он будеттянуть жиденький компот быстро проходящих удовольствий.

Столь сложная метафора прошла мимо сознания Половцева,однако насчет любви и Майи он все понял правильно и мрачно поинтересовался:

— Это Сильвестр сказал?

Вера Витальевна твердо выдержала его взгляд, но ничего неответила. Поэтому Стас решил, что, разумеется, Сильвестр. Спорить с Сильвестромему не хотелось, к этому типу он относился с уважением и даже опаской, поэтомупосчитал правильным со всем согласиться.

— Ну, допустим, я объяснюсь…

— Зачем — допустим? Нужно просто взять — и решить этотвопрос одним махом! — Маленькая женщина рубанула воздух ладонью, едва неопрокинув на себя чашку. Ойкнула, поднесла ее ко рту и жадно выпила чаймаленькими глотками. — Нужно написать Майе письмо. В нем вы во всемпризнаетесь.

— Думаете, стоит? — засомневался Половцев,удивляясь про себя, куда это у них ушел разговор. — Зачем мне это надо?

Вера Витальевна тяжело вздохнула и ответила вопросом навопрос:

— Вы принимаете витамины? Половцев ничего не понял провитамины и смотрел на нее тупо, как козел, которому вместо морковки предложилистарую тряпку.

— Так я и думала. Мужчина, который пьет витамины, имеетболее насыщенный цвет лица. Если бы у вас была жена, она бы заботилась о вашемздоровье.

— Но я никогда не писал писем… — вялозапротестовал Половцев. Его тело как раз перешло в какое-то новое состояние,когда в голове ненадолго проясняется и все становится таким легким и понятным.

— Вам и не нужно писать письма. Жизнь — это конверт содним-единственным любовным посланием. У вас есть почтовый набор?

— Почтовый… кто??

— Неважно, я все принесла.

Она действительно извлекла из сумки небольшую коробку, вкоторой лежали конверты изукрашенные цветами, и листы бумаги с узорчатойкаймой. Ручку она тоже притащила с собой и теперь положила все это добро передПоловцевым.

— Вот, — сказала она. — Не нужно никакихдлиннот. Напишите коротко и внятно все, что вы чувствуете.

— А что… я чувствую? — с неподдельным любопытствомспросил Половцев.

Все-таки он был симпатичным парнем, невзирая на щетину ипомятую физиономию. Поэтому Вера Витальевна была с ним терпелива, как хорошооплачиваемая нянька.

— Вы напишете, что пришла пора объясниться, и попроситенемедленного свидания для того, чтобы сказать о своей любви. Если вы решилижениться на женщине, не стоит тянуть и смущаться, верно? Пообещайте мне, что выбудете искренним и честным.

Половцев пообещал и выставил ее из кухни, потому что отнессяк предстоящему делу с удивительной серьезностью. Он взял ручку, занес ее надлистом бумаги и задумался. Слова тети Веры о жизни и любви прорвались черезукрепленные позиции Стаса и теперь разбойничали в его голове. И еще перед егомысленным взором стояла Майя — в своем любимом воздушном сарафанчике, с босыминогами, растрепанная и чудесная. Он представил, как она будет встречать его напороге вот этой самой квартиры, обнимать за шею и прижиматься маленьким горячимртом к его губам. Она не разрешит ему пить водку натощак и станет кормитьяичницей с луком. А потом, ночью, он будет любить ее, страстно, как не любил ниодну женщину до нее.

Он будет приносить ей ромашки по праздникам и выходным, аона выберет в аптеке коробочку с витаминами и положит ему в карман, чтобы Стаснапитывался здоровьем и никогда не болел.

Витамины прочно засели у него в голове, и слова тети Веры отом, что ему нужна жена, которая станет о нем заботиться, и то, что необходимопотребовать немедленной встречи, чтобы сказать все это своими словами.

С сильным нажимом, крупным, уверенным, но очень пьянымпочерком Стас написал через весь лист: «Майя! Приходите немедленно. Мы должныпоговорить о витаминах. Половцев». Сложил лист пополам и втиснул в конверт,замяв один угол. Впрочем, разве это имело значение? Облизав ободок конвертаязыком, он приклеил хвостик и громко позвал:

— Эй! Как вас там? Мотя… Все готово.

— Меня зовут Вера Витальевна, — напомнилапосланница Сильвестра, впорхнув в кухню на ангельских крылышках.

Увидев, что конверт запечатан, она искренне расстроилась,потому что собиралась прочитать написанное, однако делать было нечего. Накинувна себя жакет, она похлопала Половцева по плечу, как боевого товарища,пообещала ему неземное счастье в самом скором времени и слиняла, захлопнув засобой дверь.