— Ты его тоже потерял? — удивился психолог,собирая со стола бумажки и довольно небрежно засовывая их в папку.

— Почему — тоже?

— Потому что я лично его найти не могу. У меня для негоинформация срочная. Когда я с ним в последний раз по телефону разговаривал, онничего обсуждать не захотел. Сказал, все потом. Обидно до чертиков. У менябольше дел нет, как до него дозваниваться. Наверняка весь вечер на это убью.

— И не пытайся, — махнул рукой Майский. — Егов стране нет. Он только завтра в три часа дня прилетает из… Европы.

— А завтра в три я занят, — отрезал Усков. —Мне пациентку новую нужно принять в клинике. — Он понизил голос и спросил:— Знаешь, о ком речь?

— О ком? — вскинул голову Майский.

— Об Элине. У нее тяжелая депрессия. Говорят, этосвязано с самоубийством Томилина.

Майский не слишком любил сплетни. Однако даже он знал, чтоименно Элина была той самой женщиной, благодаря которой Томилин ушел отнаказания и ради которой Ковров был готов буквально на все.

— Черт, только не говори Коврову об этом, —спохватился он. — Папа следит за своей девочкой в четыре глаза. Вряд лиему захочется, чтобы она посещала психотерапевта. Ты же знаешь, какие у людейпредставления о нашей работе?

— Конечно, — ухмыльнулся Майский. — Выкладете людей на кушетку, велите им закрыть глаза и начинаете вытягивать из нихдушу, а вместе с нею и личные сбережения.

— Вот и я про то же, — не поддержал его веселоготона Усков. — Элина заклинала меня хранить тайну… Какого черта я тебе обэтом рассказал?

— Ученые такие люди, — пожал плечамиМайский. — Они ничему не удивляются и никому не верят на слово.

Когда Майя открыла дверь и увидела на пороге СтасаПоловцева, она немедленно сыронизировала:

— Неужели сам пришел? Я думала, ты теперь всегда будешьвызывать нас записками.

— Надеюсь, вы с боссом не таите на меня зла, —ответствовал тот, потоптавшись на мокрой тряпке, расстеленной у порога.

Выглядел старший лейтенант непривычно свежим и гляделвесело. На его голос в коридор вышел Сильвестр, удивленно задрав брови.

— Я извиняюсь за тот случай, — и ему тоже сказалПоловцев. — Но вы все же молодец. И ваша помощница тоже. Настоящие друзьяприбегают по первому зову.

— С чего это вы решили с нами задружиться? — сподозрением спросил Сильвестр.

— Дело есть.

— Сначала придется чай пить, — заявилСильвестр. — Там тетя Вера кексов напекла. Возможно, вам они придутся подуше. А потом уже дело.

Тетя Вера сделала вид, что видит Половцева в первый раз.Знакомясь с ней, он вел себя ненатурально и даже шаркал ножкой. Когда гостяусадили за кухонный стол и налили ему чашку чая, Сильвестр, который уже видетьне мог выпечку, поставил перед старшим лейтенантом целое блюдо кексов.

— Надеюсь, вам понравится, — с надеждой сказалон. — Впрочем, если я не ошибаюсь, вы едите все подряд.

— После работы — да, все подряд. А сейчас я только чтоиз дома.

— Да ладно! Дома у вас нет ничего съедобного, кромекактусов.

— Какой наблюдательный. Салфеточку дайте! Кстати, вы наменя плохо влияете. Я как к вам прихожу, сразу вести себя начинаю по-новому.Руки салфетками вытираю, косточки из вишневого варенья на ложку выплевываю,сморкаюсь в платок.

— Прямо деревенский гармонист, попавший вконсерваторию, — сыронизировал Сильвестр.

— Мощное сравнение, — похвалил Половцев. —Кстати, почему мы по-прежнему на «вы»? Как-то это… неправильно. С вашейпомощницей мы вопрос уже решили. Сломали, так сказать, барьер. Который насразделял.

— Жаль, — сказал Сильвестр. — Когда междувами был барьер, я чувствовал себя гораздо спокойнее.

Польщенная Майя хмыкнула и устроилась за столом рядом сВерой Витальевной. Та совершенно беззастенчиво наблюдала за гостем, размешиваясахар в своей чашке.

— Ну так что, перейдем на «ты»?

Половцев привык фамильярничать и любому другому после стольдолгого знакомства уже давно стал бы «тыкать». Но когда Сильвестр смотрел нанего своим язвительным взглядом, его язык примерзал к небу, хотя он старалсяэтого не показывать.

— Учитывая то, что вы уже давно сидите у меня впеченке, я согласен, — ответил Сильвестр. — Думаю, пора сократитьдистанцию.

— Заметано!

— Теперь он при вас станет ругаться матом, —предупредила Майя. — Сразу почувствует себя как дома, расслабится… Мало непокажется.

— Не нужно делать из меня крокодила, — обиделсяСтас. — Когда надо, я могу выглядеть воспитанным.

— Выглядеть воспитанным — это совсем не то, что имбыть, — заметила тетя Вера. — Могу преподать вам несколько уроковхороших манер.

— Как только будет время, я весь ваш, — неискреннепообещал Половцев, поедая кексы и едва удерживаясь от того, чтобы облизатьпальцы. — Так мы будем говорить о деле?

— Ну, давай, говори, — предложил Сильвестр. —Что за дело-то?

— Если честно, противное дело. Ерунда у нас в городе впоследнее время творится.

— Ерунда?

— Вот именно, — подтвердил старшийлейтенант. — Живи мы на Диком Западе, все средства массовой информации ужеразорвало бы. Представляю себе заголовки газет: «Дело о раздевающихсяутопленниках!»

— Похоже, ты начитался детективов.

— Ничего подобного, — ответил Стас, на секундочкуперестав жевать. — На детективы у меня времени нет. Я столько работаю, чтоуспеваю читать только вывески.

— Раздевающиеся утопленники, — задумчиво повторилаМайя. — Что это за дело такое?

— Это не дело, а много разных дел.

— Ну, сколько? — с недоверием спросил Сильвестр.

— Четыре, ясно? Так что я хочу тобой воспользоваться.Вернее, твоими мозгами. Что им простаивать зря?

— Друзьями не пользуются, — наставительно заметилаВера Витальевна, довольная тем, что Стас ест ее кексы один за другим. —Это вам не пылесос.

— Я в положительном смысле, — оправдалсятот. — На самом-то деле я не пользуюсь, а привлекаю к сотрудничеству. Чегов этом плохого?

— Хорошего тоже ничего, — сказала ВераВитальевна. — В настоящий момент мозги Сильвестра заняты под завязку. Онмне помогает.

— Об этом мы потом поговорим. С глазу на глаз, —пообещал ей Сильвестр. — Вашего расследования никто не отменял. Так что неволнуйтесь.