Берта не делала никаких комментариев.

— Очень важно, чтобы вы представили себе реальную картину.

— Я все представила.

— Сомневаюсь, миссис Кул. В юности я не была сорвиголова,как мальчишки, но также не была и сверхсексуальной недисциплинированной натурой,а была молодой девчонкой, которая с интересом присматривалась к взрослой жизнии стремилась к ней. Я не терпела лицемерия и фальшивой скромности, под которымискрывалась суть поступков старших. Я любила испытывать жизнь и использоватьлюбую предоставившуюся возможность. Это возбуждало. Мне не терпелось окунутьсяголовой во все, что было создано для жизни и, казалось, должно мне понравиться.И вот я узнала, что у меня будет Карлотта.

Когда я это поняла, то нисколько не испугалась. И даже неиспытывала особенного стыда. Просто была удивлена и немного поражена, что такоемогло случиться со мной. Я ушла из дому и нашла работу в другом штате. Передрождением Карлотты я связалась с одной организацией. Я не подписала отказ отправа на моего ребенка, согласно которому мой ребенок мог быть удочерен ихорошо устроен в какую-нибудь семью. Дочь была моей. Я знала, что не могу еесодержать, но у меня было чувство собственности. Она всегда была моей, где бымы ни находились. Помните, миссис Кул, это были времена, когда работа не былалегкой, и я голодала.

— Я тоже была голодна, — просто сказала Берта.

— А теперь, миссис Кул, я скажу кое-что об обычаях. Думаю,что они лежат в основе моего лицемерия и самообмана, но они — общепринятаямодель жизни. Это правила, согласно которым ведется игра. Как только вынарушаете правила, вы обманываете общество, а начав нарушать их, теряете своюпозицию открытого неповиновения и начинаете скитаться по разным углам. Нарушиводно правило, вы очень скоро нарушаете и другое. Вас засасывает. Медленно,незаметно вы теряете свою независимость. Вы занимаете оборону и после этогоразвиваете скрытую сторону вашей натуры.

Берта нетерпеливо произнесла:

Послушайте, вы пытаетесь оправдаться передо мной. Не делайтеэтого. Не нужно. Если у вас есть деньги, а у меня — время, я сделаю то, что выхотите. Если у вас нет денег, то у меня нет времени. Вы, вероятно, не обратиливнимания, что и у меня были свои взлеты и падения. Я сама немало испытала вэтой жизни.

— Я говорю это для того, чтобы вы правильно поняла ситуацию.

— Я все прекрасно понимаю, но как миссис Голдринг смоглаудочерить вашу дочь, если вы не подписывали бумаг об отказе прав на нее?

Это как раз то, что я пытаюсь вам объяснить.

— Хорошо, тогда объясняйте.

— Миссис Голдринг даже двадцать лет назад была настойчивойличностью и интриганкой.

— Могу себе представить.

— Она пошла в организацию, где оставляли детей дляусыновления. Тогда желающих усыновить было намного больше, чем детей. У миссисГолдринг была уже дочь, миссис Белдер. Она не могла больше иметь детей, но ейзахотелось, чтобы у ее дочери была младшая сестра. Ей сказали, что придетсяподождать. Там она увидела Карлотту, которая сразу же понравилась ей. Одноответственное лицо сказало ей, что мать оплачивает содержание дочери и, хотя снекоторых пор плата перестала поступать, о подписании бумаг об отказе не былоречи. Они очень беспокоились по поводу сложившейся ситуации.

— И что же сделала миссис Голдринг? — спросила Берта.

— Миссис Голдринг либо заставила их нарушить одно из правилучреждения, либо, что более вероятно, завоевала их доверие и воспользоваласьим, чтобы украсть документы Карлотты.

— Она могла это сделать, — заметила Берта.

— Потом она пришла ко мне и заставила подписать бумагу об отказе!

— Заставила?

— Да.

— Каким образом?

— Я уже говорила вам, что когда начинаешь нарушать правила,то нет ничего значительного, что могло бы остановить. Вы…

— Не трудитесь объяснять все это. Только скажите, почему выподписали?

— Один человек не в состоянии воевать со всем миром. Нетникакой разницы, право общественное мнение или нет. Ни один человек не силеннастолько, чтобы встать против общественного мнения и выдерживать все удары… Выкогда-нибудь боролись с огромным тучным мужчиной, миссис Кул?

Берта сдвинула брови, словно рылась в своей памяти.

— Не-е-т, — наконец протянула она. — Ну, если это и было, тоя не могу сейчас вспомнить.

— А я боролась, — сказала посетительница. — И борьба собщественным мнением все равно что борьба с таким мужчиной, который берет вассвоим весом. Ему не нужно ничего делать — вы просто не можете бороться с этойчудовищной массой.

— Прекрасно, — нетерпеливо сказала Берта. — Вы не моглибороться против общественного мнения. Вы сказали об этом уже четыре или пятьраз.

— Это объясняет, почему миссис Голдринг удалось заставитьменя подписать отказ. Когда она нашла меня, я была в исправительном доме.

— Ого!

— Вы можете понять ситуацию, в которую она меня поставила.Она сделала это очень мило в форме шантажа. В тюрьме я была без средств и немогла поддерживать дочь. Миссис Голдринг могла дать ей уютный дом. Какие толькомечты я не лелеяла: я хотела подождать до тех пор, когда моя девочка вырастет ипоймет свою мать, а потом воссоединится со мной. Я мечтала сама обеспечить еедомом, пока она была еще настолько мала, чтобы помнить о приюте, но все мечтыиспарились. Пять лет я находилась в трудном положении. Я не работала, но в товремя я не могла знать, что мне и не придется этого делать.

— В каком же затруднительном положении вы находились? —спросила Берта.

Посетительница нахмурилась:

— А это, миссис Кул, грубо говоря, не ваше дело.

— Валяйте, можете говорить грубо, — разрешила Берта. — Ясама грубая женщина.

— Это не поможет делу.

— Так что же вы хотите? Женщина улыбнулась:

— Мои руки связаны. Миссис Голдринг имеет на меня влияние.

— Я вас не понимаю.

— Она знает мое прошлое, и из-за этого я не могу действовать.Карлотта будет шокирована, если узнает, что ее мать находилась в исправительномдоме. С другой стороны, сейчас я могу сделать для дочери гораздо больше, чеммиссис Голдринг. Она истратила страховку, которую получила после смерти мужа. Яже относительно богата.

Берта с любопытством спросила:

— Как это вам удалось выбраться из тюрьмы, да еще получитьденег, чтобы…

— Боюсь, что мне снова придется быть грубой, миссис Кул.