– Почему же, если Глеб Иванович такой умный, во главе ЧКстоит Дзержинский? – спросил он Мастера.

– А вот на этот вопрос попробуйте ответить сами. Наблюдайте,думайте, делайте выводы.

Они уже подходили к Манежной площади. Прямо перед ними изподворотни вылезло существо в бурых лохмотьях. Голова замотана тряпкой, кживоту привязан молчаливый бледный младенец.

– Хлеба, ради Христа, хлебушка подайте.

Голос у нищенки был такой тихий, что Федор не услышал, апонял по губам. Лицо ее оказалось совсем близко, не лицо, а череп с огромнымиживыми глазами в глубоких впадинах глазниц.

– Идемте, Дисипль, идемте! – Мастер взял его за локоть,потянул в сторону, пытаясь обойти нищенку.

Она смотрела на Агапкина, беззвучно открывала рот, повторялаодно слово: «Хлеба!» И вдруг опустилась на колени, потом завалилась набок, натротуар, прямо под ноги им, дернулась и застыла. Ребенок, примотанный к ееживоту, не шелохнулся, не издал ни звука.

– Вы с ума сошли! Не вздумайте! Не прикасайтесь! – Мастеротпрянул назад, с ужасом наблюдая, как Агапкин, сидя на корточках, голымируками разматывает вшивое тряпье на шее нищенки.

От Манежной к ним приближался патруль. Сзади остановилосьнесколько любопытных прохожих.

– Она мертва, – сказал Федор, медленно поднимаясь, –младенец тоже. Она только что умерла, а он раньше. Холодный уже.

– Дисипль, прекратите истерику, – зло прошипел Мастер ипотянул его за рукав на другую сторону улицы. – Зачем было руками трогать, непонимаю! Вы же врач!

– Вот именно, врач. Послушайте, а ведь это они, – Федоркивнул вперед, туда, где открывался вид на Кремлевскую стену, – они. Он, вашдрагоценный, с его гениальными идеями в духе великого Макиавелли.

– Перестаньте. – Мастер нахмурился. – Вы мне сегодня ненравитесь, Дисипль. Что это на вас нашло?

– Ничего, Мастер. Простите. Ночь не спал. Устал.

Несколько минут шли молча. Федор заставлял себя неоглядываться на бурый холмик тряпья и все-таки оглянулся. Над холмиком стоялидва милиционера.

– Уберут. Похоронят, – пробормотал Мастер, тоже оглянувшись,– ей лет шестнадцать, не больше. Я успел разглядеть лицо. Я понимаю вас,Дисипль. Я понимаю вас лучше, чем вам кажется.

– Благодарю, – кивнул Агапкин, – это утешает.

– Утешает, – эхом повторил Белкин, – утешает. Пожалуйста, незабудьте пройти дезинфекцию в санитарном пункте прежде, чем отправитесь к Ильичу.

Зюльт, 2007

Специалист по ремонту компьютеров сидел в кабинете Миккиперед монитором и тихо посвистывал. Пальцы летали по клавиатуре. На правоммизинце был перстень с агатом. Микки все пытался разглядеть тонкий рисунок,выбитый на матовом черном камне, но никак не мог.

– Поздравляю, господин Данилофф, – сказал мастер, – выумудрились подцепить «Троян».

– И что теперь? – бодро спросил Микки.

– Теперь придется полностью перезагружать компьютер. «Троян»новейший вирус, его истребить невозможно. Он маскируется под системные файлы,разъедает всю систему изнутри. Видите, я поставил вам самую последнююантивирусную программу, но она не справляется, против вашего «Трояна» покаоружия не придумали.

– Что значит – полностью перезагружать?

– Очистить жесткий диск, потом заполнить заново. То, что вамнужно сохранить, мы сгоним на какое-нибудь запоминающее устройство. Процедурадовольно долгая и нудная. Вы не устали? Хотите сделать это прямо сегодня? Или ямогу прийти завтра.

– Конечно, сегодня! Я вовсе не устал. А скажите, почту,которую я получил этой ночью, можно восстановить?

– Конечно. Как только приведем в порядок компьютер, выпрочитаете все, что вам прислали.

Микки принялся нервно расхаживать по своему просторномукабинету. Ночью он получил послание из Москвы, от Федора. Попытался открыть ибезнадежно завис.

– Раньше никак нельзя?

– Там что-то важное? – сочувственно поинтересовалсякомпьютерщик.

– Да. Очень. Я обязательно должен прочитать.

– Можете сходить к соседям или в магазин к фрау Барбаре, илив интернет-кафе. Чтобы войти в вашу почту, нужен любой нормальный компьютер,подключенный к Интернету.

– Между прочим, существует еще и телефон, – подала голосГерда.

Она все это время старательно вылизывала кабинет и балкон, вдесятый раз протирала идеально чистые книжные полки.

– Конечно, я позвоню, – произнес Микки каким-то замороженнымголосом.

Два старика, Михаил Павлович Данилов и Федор ФедоровичАгапкин, не виделись почти тридцать лет. Если бы не появилась электроннаяпочта, они бы вряд ли общались, разве что мысленно.

Когда-то один невинный телефонный звонок, одна случайнаявстреча могли стоить каждому головы. Чтобы обменяться несколькими фразами, имприходилось выстраивать сложнейшие комбинации, создавать легенды, проверять подесять раз, нет ли слежки. Таким образом, несколько фраз становилисьдрагоценным подарком, были наполнены глубоким смыслом, и потом каждый долговспоминал их, смаковал.

Это время давно прошло, но страх остался, поселился где-то вспинном мозге и был неистребим, поскольку не имел никакого разумногообъяснения. Теперь они могли болтать сколько угодно, однако предпочиталиотмалчиваться.

Изредка они обменивались сухими посланиями, и тон посланийбыл таков, что постороннему человеку могло бы показаться: эти двое не выносятдруг друга.

– Ну что же вы, Микки? – спросила Герда. – Забыли номер?

– Забыл, – растерянно кивнул Данилов, хотя помнил наизустьэтот ни разу не набранный номер.

– Сейчас принесу книжку, – сказала Герда.

– Нет, я сам.

Он вышел из кабинета и стал медленно спускаться вниз, вгостиную. Он держался за перила и боялся упасть. У него началось сильноесердцебиение, с каждым шагом сердце прыгало все быстрее, к тому же где-тоблизко зазвонил пожарный колокол, и тревожный звон как будто задавал ритмударам сердца.

В Москве, в квартире на Брестской, трубку взяли послепервого гудка.

– Федор Федорович спит, – сообщил тихий мужской голос, –представьтесь, пожалуйста, оставьте свой номер, он свяжется с вами позже.