И опять Сирена Львовна разрулила ситуацию, бабушкаслужила в семье Марченко мирным парламентарием. С белым флагом в руках онаходила от одной воюющей стороны к другой и в конце концов примиряла их. Вот и втот раз она нашла замечательный выход. Лиза с Петей поселились в ее квартире. Аспустя некоторое время, поняв, что дочь с внучкой закусили удила и несобираются мириться, старуха подарила апартаменты Лизе.

– Очень несправедливо, – возмущалась сейчасНина, – отчего все всегда Лизке доставалось? С самого начала так повелось,ей лучшее, а нам с Серегой что останется. Знаете, после Лизкиной смертиквартира пустая стоит. Уж я просила маму, просила, прямо умоляла меня тудапустить пожить, а она ни в какую. Вот жадина, ни себе, ни людям. С какой статибабка огромные хоромы Лизке отдала? Почему не вспомнила про нас с Сергеем? ВотЛизка счастливица, огребла все!

– Ваша сестра умерла, – напомнила я, – врядли ее судьбу можно считать счастливой.

Нина осеклась:

– Ну да. Только она сама решила убиться, с дури. Нуушел муж к другой, и что? Следующего найди и живи на здоровье.

– Роза Михайловна никогда не ходила к Лизе? –решила я переменить тему.

– Ну потом они вроде как помирились, – поморщиласьНина, – установили худой мир. Два дня лижутся, четыре дерутся, их бабкавсегда разводила, все ныла: «Девочки, не ссорьтесь. Лиза, будь умнее, Роза,дочери можно многое простить». Ходила мать к Лизке, а вот она сюда не совалась,муженек ей запретил.

– Вы не дружили с сестрой?

Нина вытянула нижнюю губу.

– Она кривляка была и эгоистка, все под себя сгребала.

– Можете вспомнить хоть кого-нибудь из подруг Лизы?

– Ну… нет.

Внезапно мне стало душно. В подъезде, несмотря на жару, былиплотно закрыты все окна, от мусоропровода тянуло вонью. Стараясь не дышать, япродолжила «интервью»:

– Как же так? Наверное, друзья Лизы приходили в дом, выобщались, неужели никого не вспомните?

Нина надулась.

– Нет. Меня Лизка всегда из комнаты выставляла, если кней кто заявлялся. За дурочку держала. Говорю же, мы не дружили.

Я, одурев от отвратительного запаха, потеряла всякоетерпение и ляпнула:

– Ладно, я поняла. Вы с сестрой были в плохихотношениях. Похоже, что ваша мама тоже недолюбливала Лизу…

– И меня! – воскликнула Нина. – Мне вообщеникогда ничего не доставалось! Совсем! Вообще!

Я глянула на золотые сережки, покачивающиеся в розовых ушкахкапризницы, и проглотила все справедливые замечания.

– Мама врет, – кипя от негодования, продолжалаНина, – она знает, к кому Петька на Краснокумскую улицу шел! Вот! Онаочень хорошо поняла, в чьем подъезде его укокошили!

– Погоди, – не утерпела я, – а ты откуда вкурсе про Краснокумскую и смерть Попова? Ты знала, что Петра убили, и несказала маме?

Нина хмыкнула:

– Да вы же сами только что все рассказали.

– Ты подслушивала!

– Нет, просто слышала, – пожала плечамиНина, – голос у вас въедливый, громкий.

Я пропустила мимо ушей ее последнее замечание и быстроспросила:

– Так к кому же шел Петр?

– А к Ларисе Дмитриевне.

– Это кто же такая?

– Бабушкина лучшая подруга. Они друг с другомперезванивались каждый день прямо! Слушать противно было: «Ах, ах, Ларисочка,ты как? Все в порядке?» Фу-ты ну-ты…

– Номер квартиры знаете?

Нина скривилась:

– Не-а.

– А телефон?

Девушка сунула руку в карман и вытащила блокнотик.

– Пишите. А вы можете потом снова поехать в милицию, нутуда, где вам сообщили про смерть Петра?

– В общем да, только зачем?

– Расскажите им, что мать врет, пусть ее залжесвидетельство притянут!

У меня отвисла челюсть. Потом, с трудом взяв себя в руки, яхотела было резонно возразить девочке. Роза Михайловна не говорила неправды,она могла просто забыть адрес подруги матери, и я вовсе не представительзакона, никто не обязывает говорить мне истину. Но Нина не дала мне и словавымолвить.

– Вы с Лариской-то поговорите, – продолжалаона, – она тоже только Лизку любила, вечно ей подарочки делала, а мне шиш!Знаете, кто Петю убил?

– Нет, – растерянно ответила я, – понятия неимею.

– Так она же!

– Вы о ком говорите?

– Да о Лариске же! – сердито воскликнулаНина, – небось Лизка ей пожаловалась на то, что Петька с Маринкойтрахается, вот Ларка и решила ради своей драгоценной кошечки постараться. Мне,между прочим, она никогда не помогала. Знаете, что один раз получилось?

Я покачала головой:

– Нет.

– Мне деньги понадобились, – тарахтелаНина, – мать, как всегда, в командировку умотала, бабка занудила: «Толькона хозяйство имею», ну я и позвонила Лариске, попросила, совсем немного, намесяц. Так она…

Нина внезапно замолчала.

– Не дала! – завершила я за нее фразу.

– Точно, – сердито кивнула Нина, – да ещеотчитала меня, а потом пожаловалась бабке, та матери рассказала. Влетело мне попервое число, мало не показалось. Между прочим, Лизке Лариса всегда деньгисовала. Вот так! Вы в милицию вернитесь и расскажите: Лариска Петьку убила,Лизочке любимой угодить хотела, а мать врет.

Выплюнув последнюю фразу, ангельское создание исчезло,оставив в воздухе легкий аромат дорогих духов. От смеси запахов парфюма имусора меня затошнило еще сильней, поэтому я поспешила выбраться на улицу.

Сев на скамеечку около песочницы, я вытащила мобильный инабрала номер.

– Да, – отозвался молодой, звонкий голос.

– Позовите Ларису Дмитриевну, пожалуйста, –попросила я, ожидая услышать: «Бабуся, тебя к телефону».

Но девушка ответила:

– Это я.

Иногда в семьях внучкам дают имя в честь бабушки, поэтому яспокойно продолжила:

– Но мне нужны не вы, а бабушка.

– Чья? – раздался тихий смешок.

– Ваша.