Первой, как и следовало ожидать, меня поздравила матушка,примчавшаяся аж в восемь утра, чтобы поцеловать меня, вручить подарок и успетьк себе в клинику, где с десяти часов у нее прием. Сразу после завтракапоявились Лина и Женька, которого в честь моего дня рождения все-таки привезли,отпросив в школе с уроков. Сын порадовал меня тем, что сильно изменился всторону взрослости (получается, что я два года с ним не общался!), но и огорчилсвоей неожиданной скованностью и будто бы робостью. Понятное дело, Лина на парус матушкой до такой степени заполоскали парню мозги папиной потерянной памятью,что мальчишка не понимает, как себя вести, что говорить и что делать. Милыймой, доверчивый и послушный Женька, он так привык полагаться на авторитет старших,которые внушили ему, что папа болен на всю голову целиком и его ни в коемслучае нельзя волновать! С другой стороны, может, это и к лучшему, пустьдумает, что я и в самом деле тяжело болен, иначе возникнет вопрос, почему яваляюсь здесь, а не живу дома. И если Лина, мама и Муся прекрасно понимают моиаргументы и мой страх перед не до конца освоенной реальностью, тодвенадцатилетнему мальчику подобные резоны пока еще не доступны.

Где-то в середине дня позвонил Борька Викулов споздравлениями, и это был единственный подобного рода звонок. Так странно! Вдень рождения у меня обычно телефон разрывался, я едва успевал поднимать икласть трубку, а тут... Конечно, никто не знал ни номера моего телефона вклинике, ни нового номера мобильника, это все понятно, но все-таки былонепривычно и царапало душу абсолютно безосновательной обидой и каким-то детскимнедоумением. Нет, не так привык я отмечать день своего рождения!

Муся приехала в восемь вечера, позвонила из машины ипопросила выйти к воротам.

- Прости, что так поздно, - лукаво улыбнулась она,когда я подошел к ней, - но это не моя вина. Я-то готова была ехать часов вдвенадцать, но тут как начались звонки! Ой, подождите, не уезжайте, мы сейчасподвезем подарок для нашего любимого Андрея Михайловича! Жду. Привозят. Толькоя дверь открою, чтобы уходить, - снова звонок: а как бы мне Андрея Михайловичапоздравить и подарок ему передать? А вы не подождете минут двадцать, я сейчасвам в офис подвезу? Снова жду. И так до конца рабочего дня. Принимай товар,Корин, мне это и в пять приемов не перетаскать.

Муся распахнула заднюю дверцу и открыла багажник. Волнадурманяще-сладких запахов вырвалась из салона, все сиденье оказалось заваленороскошными букетами цветов, на полу громоздились одна на другой коробки,коробочки и пакеты, а в багажнике стояла внушительных размеров коробка сразнообразными бутылками как простых, так и самых затейливых форм. Н-да,приятно, конечно, ничего не скажешь, но вот куда все это девать?

Муся тут же уловила растерянность на моем лице и включиласьв организационный процесс.

- Так, Корин, цветы сложим в ванну, нальешь воды, и доутра они прекрасно проживут, а завтра раздаришь их врачам и медсестрам. Бутылкирассортируешь, какие понравятся - оставишь себе, хочешь - я увезу их в офис илизакину к тебе домой. Остальные раздашь мужской части персонала. У вас женаверняка есть и мужчины-врачи, и слесари там всякие, электрики, сантехники.Конфеты рекомендую оставить здесь, ты их любишь, будет с чем чаю попить.Остальные подарки посмотри, а завтра я их увезу, если они тебе не нужны.Получишь обратно, когда выйдешь из клиники.

Вот насчет сантехника Муся правильно сказала, я ведь обещалвостроглазому Фомичу поделиться спиртным, но если бы не Мусины слова, то мог быи не вспомнить. А дедок-то небось ждет.

От Чертополоха и Мимозы я получил свою порцию поздравлений идобрых пожеланий еще утром и за ужином пригласил их обоих к себе в комнату навечерний чай с пирожными, которые привезла Лина. Условились собраться часов вдесять, благо за соблюдением режима здесь никто не следил. Перетащив с Мусинойпомощью подарки из машины в корпус, я поболтал со своим агентом, не спешапрогуливаясь по аллеям парка, помахал рукой вслед отъезжающей машине инаправился туда, где вернее всего можно было найти Фомича.

Там он и был, сидел, покуривая, на лавочке, неподалеку отвхода в трехэтажный домик, где в крошечных квартирках жили отдельныепредставители персонала. Как мне объяснил всеведущий Еж Ежович, испокон векутак повелось, что здесь селили в основном тех, кто занят в техническомобслуживании, ведь мало ли что может случиться, канализацию прорвет, или там, кпримеру, со светом неполадки какие, или кровать сломается. А ежели ночью - ктобудет чинить? Публика же в этом санатории была не простая, она неудобствадольше трех секунд терпеть не приучена, так что техперсонал должен быть напосту круглосуточно, и куда удобнее предоставлять им жилье прямо рядом с местомработы, нежели вводить графики ночных дежурств, потому как за работу в ночнуюсмену надо платить больше, а потребность возникает два - от силы три раза вгод. Глупо же ради трех вызовов электрика платить за триста шестьдесят пятьночных смен. При новых порядках старое правило менять не стали, потому каклюди, готовые выкладывать бешеные бабки за санаторно-курортное лечение, тоже неочень-то хотят и умеют мириться с неудобствами.

- Я пришел обещание выполнять, - торжественно заявил я.- Любые три бутылки на ваш выбор.

Фомич проявил недюжинную сдержанность, хотя и не сумелскрыть плотоядного блеска вмиг умаслившихся глаз.

- Спасибо, что не забыли, - с достоинством произнес они тут же принялся оглядываться в поисках скатерти-самобранки с изобилиемалкогольных напитков.

Скатерти, однако, в пределах видимости не обнаружил и как-топоскучнел. Вероятно, принял мои слова за неуместную и потому обидную шутку.

- Пойдемте ко мне в комнату, сами выберете.

- Не положено, - Фомич грустно покачал головой. - Еслиб у вас бачок потек - тогда другое дело, а так не положено.

- Глупости, - решительно ответил я, - никто не узнает.Здесь же никто ни за кем не следит, все ходят куда хотят и когда хотят.

- Да? - он хитро прищурился и хмыкнул. - Это вам толькотак кажется. Больным ничего не запрещают - это другое дело. Но все всё видят изнают. Особенно про персонал.

- Ладно, пойдемте. В крайнем случае скажем, что у менядействительно бачок подтекает.

Фомич радостно вскочил и потрусил рядом. Он оказался прав,первая же медсестра, попавшаяся нам на пути, вперила в моего спутника злобный иподозрительный взгляд, и мне пришлось, мило улыбаясь, пропеть ей балладу опечальной участи, постигшей мой горячо любимый унитаз. Она милостиво кивнула,но почему-то некоторое время смотрела нам вслед. Да, порядочки тут... Незабалуешь.

При виде бутылочно-спиртового изобилия, парадным строемвыставленного на столе, у Фомича аж дух перехватило.

- Три? - нерешительно переспросил он.

- Как договорились, - подтвердил я.

- Любые? - решил на всякий случай уточнить сантехник.