Они с Принсом давно знакомы, вместе окончилисреднюю школу в южном Мемфисе и сообща сварганили немало темных делишек. Когданикого нет рядом, они считают свои денежки. Они дают взятки политикам иполицейским. Принс у них нападающий, а Брюзер мыслитель. И когда Принспопадается, Брюзер на первых полосах газет вопит о том, что в обществе творитсянесправедливость. Брюзер пользуется большим влиянием в залах суда, прежде всегопотому, что известен своей щедростью по отношению к присяжным. Поэтому Принс небоится осуждающих вердиктов.

В фирме Брюзера работают четыре или пятьадвокатов.

Представить не могу, в каких глубинах отчаянияя должен оказаться, чтобы попросить у него работу. Не могу вообразить ничегохуже, чем говорить, что я работаю на Брюзера Стоуна.

Но Принс может мне это устроить. Он бы судовольствием оказал мне протекцию, только чтобы показать, какая у него сильнаярука.

Однако не могу поверить, что когда-нибудь дажев мыслях я этого пожелаю.

Под давлением нашей четверки Смут смягчается иговорит, что мы можем вернуться в «Кипарисовые сады» самостоятельно инезависимо, каждый от себя, а не как группа, которая должна промучиться еще заодним ленчем. Однажды мы с Букером незаметно проскальзываем в «Сады», когдаисполняется «Америка прекрасна», и сидим в заднем ряду, пока мисс Берди ведетназидательную беседу о витаминах и подвижном образе жизни. Наконец она замечаетнас и настоятельно требует, чтобы мы вышли на сцену и официально представились.

После того как программа дня заканчивается,Букер пробирается в дальний уголок для встречи со своими клиентами и дает имсовет, не предназначенный для посторонних ушей. Так как я уже встречался с Дот,а с мисс Берди мы провели немало часов в ожесточенной схватке над еезавещанием, мне не так уж много предстоит сделать. Мистер де Вейн Дьюиси, мойтретий клиент во время прошлой встречи, попал в больницу, и я послал по почтесовершенно сейчас бесполезное заключение и мои предложения, как ему помочь вего маленькой персональной войне с ветеранской администрацией.

Завещание мисс Берди не закончено и неподписано. В последнее время она очень нервничает, когда о нем заходит речь. Яне уверен, что она хочет его изменить. Она говорит, что давно ничего не слышноот достопочтенного Кеннета Чэндлера, так что, может быть, она и не оставит емусостояние. Я, конечно, стараюсь поддерживать такое настроение.

У нас уже были кое-какие разговоры насчет ееденег.

Ей нравится выждать момент, пока я не зароюсьпо самую задницу в палую листву или чернозем для горшков с рассадой, и с меняпот не потечет ручьями, и я весь не выпачкаюсь в земле, и вот тогда, нависаянадо мной, она задает какой-нибудь сногсшибательный вопрос вроде: «А сможетжена Делберта оспорить мое завещание, если я ему ничего не оставлю?» — или: «Апочему я не могу отдать деньги прямо сейчас, и дело с концом?»

Я останавливаюсь, поднимаюсь от земли илицветов, вытираю лицо и пытаюсь придумать интеллигентный ответ.

Обычно к этому моменту она уже думает о другоми меняет тему разговора, желая знать, почему азалии, вон там, не растут.

Я несколько раз заводил разговор о завещанииво время кофепития во внутреннем дворике, но она начинает нервничать ираздражаться. У нее наличествует здоровая подозрительность в отношенииадвокатов.

Я проверил несколько фактов. Она действительнобыла замужем за мистером Энтони Мердайном. Их брак длился почти пять лет, покаон не умер в Атланте четыре года назад.

Очевидно, мистер Мердайн оставил внушительноесостояние, когда удалился в мир иной, и, очевидно, это вызвало большиеразногласия. По этой причине суд округа Де-Калб, Джорджия, постановил хранитьдело запечатанным в сейфе. Вот что я пока успел узнать. И теперь собираюсьпереговорить с адвокатами, завязанными на этом деле.

Сейчас мисс Берди желает обратиться ксобравшимся.

Это дает ей ощущение собственной значимости вглазах ее паствы. Мы сидим за столиком около рояля в отдалении от других. Мыблизко притиснулись друг к другу, почти касаемся головами, можно подумать, чтомы не виделись целый месяц.

— Я хочу знать, что мне делать с вашимзавещанием, мисс Берди? — спрашиваю я. — И прежде чем я его как следуетнабросаю вчерне, мне надо представлять, хоть приблизительно, сколько у васденег.

Она постреливает вокруг глазами, словно всеприслушивагся к нашему разговору. На самом деле большая часть этих несчастныхнас не смогла бы услышать, даже если бы мы кричали. Она низко наклоняется изакрывает рот рукой.

— Ладно. Денег, вложенных в недвижимость, нет.Они все на денежном рынке, в трастах и муниципальных акциях.

Я удивляюсь, слыша, как она сыплетперечислением своих инвестиций с такой явной легкостью и знанием дела.Наверное, действительно деньги там.

— А кто распоряжается инвестициями? — Мойвопрос не обязателен. Для завещания и ее состояния не важно, кто распоряжаетсяденьгами. Но любопытство меня просто съедает.

— Одна фирма в Атланте.

— Юридическая фирма?

— О нет. Я бы адвокатам свое состояние недоверила. Трастовая компания. Все деньги в трасте. Я получаю пожизненный доход,а затем все отчуждается. Так распорядился судья.

— А большой у вас доход? — спрашиваю я,совершенно потеряв над собой контроль.

— Ну, Руди, это уж вас никак не касается, а?

Нет, не касается. Меня стукнули по рукам, но влучших юридических традициях я пытаюсь выйти с честью из щекотливого положения.

— Но ведь это может оказаться важным,понимаете? В связи с налогами.

— Но я не прошу вас платить мои налоги. Дляэтого у меня есть бухгалтер, я просто попросила вас переписать мое завещание,и, честное слово, это, видно, вам не по силам.

Боско подходит к другому концу стола иухмыляется. У него почти нет зубов. Мисс Берди вежливо просит его пойтипоиграть несколько минут в индийское лото. Она удивительно добра и мягка сэтими людьми.

— Я подготовлю ваше завещание в любомварианте, мисс Берди, — отвечаю я строго, — но вы сами должны на что-торешиться.

Она выпрямляется, драматически вздыхает,щелкая зубными протезами.

— Дайте-ка все обдумать.

— Прекрасно. Но, пожалуйста, помните: в вашемтеперешнем завещании есть много такого, что вам не нравится. И если с вамичто-нибудь случится, тогда…