— Спешу сообщить, — по-деловому начинает он, — что Элла Евгеньевна Холодная возвращена на прежнюю должность пиар-менеджера. Кто не в курсе, — Аскаров слабо разводит руками, концентрируя взгляд именно на мне, — я совершил ошибку. Попросил человека, блистательно выполняющего свою работу вот уже который год подряд, покинуть журнал.

В зале господствует напряженная, внимающая тишина. Я стою, прислонившись к стене, в самом конце «переговорной». Игнат Артурович еще с полминуты разглядывает меня, затем вновь сует руки в карманы брюк и возобновляет шаги из стороны в сторону. Мне понравилось то, как он легко признал свою ошибку.

— Я несправедливо обвинил Эллу Евгеньевну, — он при этих словах стреляет глазами на Лилию Николаевну. Узнаю ее по макушке и воротнику излюбленной ее бардовой рубашки. — Ева Васильевна, как мы все, надеюсь, изначально понимали, не в себе, насочиняла бредовых сказок. Однако ехать к ней посреди ночи не было прямым решением Эллы… Евгеньевны, — скоро добавляет он, почему-то слабо улыбаясь.

Парочка наших сотрудников спрашивают почти хором, кто же сделал этот выбор за меня. И тут Игнат отмалчивается. Очарование, которое я испытала, тут же пропало. Собственным умом, конечно, дохожу, что Лилия Николаевна, вероятнее всего, пожаловалась на давление Аскарова Вере Геннадьевне. И бывший, открытый сердцем, главдир попросила за свою подругу у нынешнего нашего босса. Да и кто в журнале не знает, что Лиля Николаевна здесь, как у Христа за пазухой… Она ведь помогала Вере Геннадьевне деньгами, когда та открывала журнал. Прошла с бывшей начальницей сквозь все преграды. Она знала, что ничего с ней не случится, никто ее не выгонит, так почему подставила меня?

Игнат Артурович игнорирует вопросы. Я стараюсь не скрипеть зубами, относиться к этому по-философски и вообще поймать дзен. Босс предвосхищает интерес подчиненных к проблеме убытков и рассказывает о спонсоре. Ничего толком не говорит, слава Богу, но тем самым наводит таинственности. И вот уже все женщины коллектива время от времени ищут меня глазами по залу. Находя, приглядываются. Коллеги, включая Аскарова, придают разное значение моей забинтованной руке: кто-то смотрит с подозрением, кто-то — с интересом, а кое-кто — с тревогой… 

Я все равно не стала себе изменять, надела обновки. Не хочу стесняться нового образа. Привлекать внимание готова, тем более что и выхода-то у меня другого теперь нет.

В мой кабинет возвращаются вещи, которые придают уют: фотографии родных в рамках, непонятной формы ваза, заказанная на Али, толстый коричневый ежедневник и куча симпатичных блокнотов — последние только из любви к канцелярии. Дорогая сердцу белая кружка, две еще непрочитанных фэнтези-книги в бумаге, чтобы коротать время в обеденный перерыв, если захочу остаться и поесть тут, у себя.

— Можно? — скромный стук в дверь отрывает от дел.

Вскинув голову, натыкаюсь глазами на Игната Артуровича, выглядывающего из-за двери. Несмотря на то, что я вернулась безо всяких условий и скандалов, я больше не хочу быть для этого человека милой и хорошей девочкой. Которую можно взять с собой выбирать турбазу для коллективного отдыха, например. Может, уже хватит позволять людям видеть в себе удобного, надежного, благородного человека? Поднимаю брови вверх, скупо киваю.

— Я слушаю.

— Обживаешься? — пробует шутить Игнат. Потом быстро встряхивает головой, исправляется: — Я имел в виду, обживаетесь?

Выдержанная улыбка появляется на моем практически непроницаемом, я надеюсь, лице. Аскаров на миг прикрывает веки и вздыхает.

— Послушайте, Элла. Если бы не Сергей, никто бы не узнал правды, вы это понимаете? Я не дурак, знаю, что несправедлив, но иначе я сейчас поступить не могу. Я бы не попросил написать заявление об увольнении, если бы вы сами мне все рассказали.

Скрещиваю на груди руки.

— Хорошо, Игнат Артурович. Я могу работать? — демонстративно устраиваюсь в своем кресле.

Ах, мое родимое место. Ради тебя я готова и мегеру Лилию Николаевну терпеть, сколько потребуется.

— Ты считаешь, я лгу?

Усмехаюсь, открывая крышку ноутбука.

— Вы снова забыли об субординации, Игнат Артурович.

Беспомощно поджимает губы, сопротивляясь внутреннему порыву говорить со мной требовательно. Пока он не может этого допустить, а я силюсь не улыбнуться шире. Открываю миллион вкладок на лэптопе, изображая бурную деятельность здесь и сейчас. Еще в четверг я связалась в соцсетях с набирающим популярность рэпером, а тот согласился сняться для страниц нашего журнала. Он красивый, качок такой, женская аудитория будет в восторге!

— Продуктивного дня, Элла Евгеньевна, — сдается Аскаров и покидает мой кабинет.

Обиделся, как мальчишка. Хотя это мне впору крутить носом. Прежде чем начать все-таки рабочий день, захожу в приложение «Эйфории» с целью удалить свой аккаунт. Не читать сообщения! Не читать. Но глаз цепляется не за трио-чат, а за отдельный месседж ото Льва.

«Значит, это все? Тебе больше неинтересны встречи? Хорошо, Скарлетт, если не хочешь больше видеться — заставлять тебя никто не может и не будет. Но прими подарок, пожалуйста. Я снял тот самый лофт, где мы были втроем в пятницу. Тебе остается только приехать туда и забрать подарок. Клянусь, никаких подвохов. Я не могу перестать думать о тебе…».

Смотрю на дату отправки сообщения: сегодня, буквально пятнадцать минут назад. До того, как Аскаров постучался в дверь моего кабинета. А-а, так вот как его мучает совесть передо мной? Может, Игнат и обеспокоен всей этой ситуацией, но Скарлетт так задурила ему голову, что  он ставит ее в приоритет. А Тимур? Я так и не поняла, догадывается бывший, что Скарлетт — это, черт возьми, я?! Разозлившись, швыряю на другой край стола ручку. Похоже, я начинаю ревновать этих мужчин… к самой же себе. Я не знаю, что делать. Ехать ли в лофт? Игнат меня действительно заинтриговал, но вдруг это ловушка?..

Понедельник в офисе пролетает быстро. Юля Строгова занимает линию, звоня на рабочий телефон, чтобы доложить, как коллеги обо мне судачат. Я объясняю Вере, что на мой номер может не дозваниваться начальство или другие людям по делам журнала, и тогда она начинает донимать меня сообщениями на мой ватсапп. Как ни стараюсь абстрагироваться от нее, ничего не выходит. Еще и потому, что мы с рэпером Андо, обменявшись номерами телефонов, тоже переписываемся в мессенджере. Я между делом думаю, что ответить Льву-Игнату. Чувствуется мне, это какая-то подстава, но любопытство весь день нормально работать не дает. Еще и Юля со своими сплетнями… Мне так неуютно теперь, когда я не могу позвать Марину пообедать со мной, не могу поделиться с ней своими мыслями. Мы никогда не были прям лучшими друзьями, но я все равно считала ее очень близким человеком, которому можно доверять. А что об остальных тогда говорить… Только отвернусь — уже шепчутся, обсуждают и осуждают.

В обеденный перерыв нахожу Сережу Ливанова и благодарю за то, что он помог мне вернуться на работу. Тот скромничает, отнекивается, говорит, что ничего такого не сделал, но я ценю его поддержку очень сильно. Интересуюсь, как его сын, который сломал руку, и Сережа отвечает, что уже лучше гораздо, малышу даже гипс понравился. В общем, мы заговариваемся и решаем вместе пообедать. Я зову Веру с нами, но она меня игнорирует. Читает сообщения в ватсаппе и ничего не пишет. Ну и ладно, ну и Бог с ней.