И опять тишина. Наконец незнакомым голосом ответили:

– Ладно, идите. Спасибо, что объяснили.

Можно ли верить этому человеку? Трудно сказать. Лучше перестраховаться. Я посмотрел на бледную уставшую Таню.

– Действуем, как и раньше: я бегу, ты прикрываешь, потом наоборот.

Она прикрыла веки, кивнула и покачнулась, ухватилась за ствол.

– Что с тобой? Перенервничала? – я схватил ее за руку.

Она открыла глаза, помотала головой:

– Не знаю. Голова кружится, ходить тяжело. Пить хочется.

Тревожные симптомы. Такое случается, когда… Я легонько встряхнул ее:

– Ты случайно не ранена?

Я расстегнул камуфляжную куртку, стянул ее и увидел аккуратное отверстие сзади, куртка даже не напиталась кровью. Пуля вошла в подреберье справа под углом, видимо, на излете. Крови было немного – красное пятно на серой майке и темная струйка, стекающая за пояс. Опасное ранение. Может быть повреждена почка и печень, селезенка… Если пуля вошла внутрь, а не застряла между ребрами и в мышцах.

– Сейчас будет больно, – предупредил я. – Держись за дерево.

Я задрал майку и принялся ощупывать рану. Похоже, Тане не повезло, а значит, ей нужно срочно в операционную. Девушка закричала и дернулась.

– Извини, уже все, – я опустил ее майку. – Теперь держись за меня, и мы медленно идем в Институт.

– Все так плохо? – прошептала она и пожаловалась. – Внутри жжет.

– Потерпи. Главное, добраться до лаборатории.

– Я так и знала, – вздохнула она и вцепилась в меня крепче. – Я не должна быть счастливой…

– Отставить разговоры, – распорядился я и шагнул из убежища, открывшись для неприятельских пуль.

Никто в нас не выстрелил. Значит, уговоры подействовали, и никакой это не Пригоршня. Считай, повезло. Мы поковыляли к «Трем поросятам». Таня с каждой минутой становилась все слабее, все крепче за меня цеплялась.

– Все будет хорошо, – успокаивал ее я. – Иггельд починит тебя, а потом вместе отсюда уйдем. Мне надоел риск.

Я врал и сам верил, и в каждое слово вкладывал по огромному куску души. Только бы она жила! До чего нелепая случайность! Надо ее мотивировать, чтобы она цеплялась за жизнь.

Навстречу выбежали Чук и Гек, похожие, как братья, с автоматами на изготовку. Чук прицелился перед собой:

– Что?

– Кто? – воскликнул Гек.

– Залетные. Не выдержали пси-воздействия, начали паниковать. Не повезло. Помогите нам добраться.

– Приказано разобраться с нарушителями, – Чук погладил эспаньолку. – До Института осталось немного, метров четыреста. Как далеко отсюда на вас напали?

– Полкилометра.

– Сколько их?

– Минимум двое. Вооружены. Есть гранаты.

– Спасибо.

Охранники исчезли в лесу, а мы поковыляли дальше. Таня повисла на мне и еле шевелила ногами. По-хорошему надо бы сделать носилки, чтоб не тревожить рану, но это долго, быстрее так доберемся.

– Говори со мной, не закрывай глаза.

– Очень хочется пить, – ноготки Тани царапнули спину – она попыталась зацепиться за пояс.

Можно ли ей пить? Если поврежден кишечник, однозначно нет. Скорее всего, не поврежден. Зато налицо внутреннее кровотечение. Одной рукой придерживая Таню, я отцепил флягу, свинтил крышку, она повисла на цепочке, и поднес горлышко к Таниным губам. Пила она жадно, давилась водой, потеки капали на ее грудь.

– Больно. Внутри жжет, как кипяток разлили. У нас нет серьезной операционной.

– Зато есть хирург, общий наркоз и артефакты. В Зоне как, если сразу не умер, выживешь.

Таня улыбнулась, прижалась щекой к моей груди и зажмурилась:

– Спасибо! Я счастлива. Теперь не страшно и умереть.

– Еще раз услышу про смерть…

Она встала на цыпочки и закрыла мой рот поцелуем, я аж оторопел.

В лесу загрохотал автомат. Неужели Чук и Гек решили отомстить налетчикам? Иггельд запрещал отвечать на агрессию вблизи Института. Или времена изменились? Или стреляют не охранники? В любом случае лучше ускорить темп.

Когда переступали порог «Трех поросят», Таня была в сознании. Тощий носатый бармен из новеньких глянул на нас с подозрением, Таню узнал, меня – нет. Я посмотрел на его запястье: браслета у него не было.

Он нервно дернул головой в сторону двери:

– Кто стреляет? Что?..

– Не знаю.

Я посадил Таню на стул, она уронила голову на сложенные на столе руки, а сам нажал тревожную кнопку и проорал в коммуникатор: «Говорит Химик. На нас напали неизвестные. В лесу перестрелка. О подробностях не знаю, у меня раненый, готовьте операционную».

Бармен побледнел и распахнул висящий на стене шкаф, где был настоящий арсенал: АК нескольких модификаций, пистолеты, обрезы, коллиматорные прицелы. Если эти идиоты сюда сунутся, то им конец. Точнее, хотелось, чтобы они сунулись, их прихлопнули и Танино ранение не осталось неотмщенным.

Проскользнула мысль, что зря я израсходовал «отвертку», она могла бы ускорить время… Что делает новый арт, я понятия не имел.

Распахнулась дверь, и из института выбежали два охранника. Оба засуетились возле стойки, а я побежал к Тане, которая, потеряв сознание, растеклась по столу. Пришлось брать ее на руки.

Я едва не рухнул, потому что пол качнулся. Из-под него, сминая стойку, шкафы, стулья, поднялась самая настоящая пушка на железной станине. Патроны к ней были размером с ладонь.

Надо же, сколько сюрпризов хранит Институт. Интуиция подсказывала, что скоро станет ясно, есть ли здесь подземный ход. Пока охранники суетились с пушкой, бармен подбежал ко мне, помог спуститься. Дверь-иллюминатор с кодовым замком была открытой, и я с Таней на руках протопал мимо пустого КПП. Уксус и Бали выбежали из подсобки, вооруженные до зубов, посмотрели на капельки крови, падающие на пол, ничего спрашивать не стали.

Я преградил дорогу бегущим навстречу хирургу с биологом:

– У меня раненый. Операционная готова?

Хирург вытаращил глаза:

– Не было распоряжений.

– Идем, – распорядился я, качнул Таню, и ее рука выскользнула, свесилась до пола.

Хирург свел у переносицы кустистые брови, повторил мрачно:

– Не было распоряжений…

– Иггельд должен был…

– Иггельд распорядился срочно прибыть в лабораторию.

Хирург отодвинул меня и зашагал дальше. Хотелось выхватить пистолет и заставить его подчиняться, но я понимал, что быстрее подготовлю все сам, а его Иггельд приведет позже. Ногой распахнул дверь, положил Таню на кушетку, пощупал пульс на сонной артерии – живая! Пока живая, пульс нитевидный, дыхание сбивчивое, кожа бледная, под закрытыми веками катаются глазные яблоки.