С огромным трудом Таня сумела вновь вернуться в нормальноеположение. Хотя можно ли было считать нормальным то, что происходило? Она счудовищной скоростью, рискуя каждую минуту врезаться в многоэтажку или зацепитьэлектрический провод, неслась над городом. Контрабас, ощущавший на себенеопытную наездницу, словно желая ее сбросить, то падал в воздушную яму, то таккруто взмывал ввысь, что спина Тани буквально повисала над землей и она вновьначинала видеть дома перевернутыми.

Пытаясь вцепиться в контрабас и хоть как-то удержаться, онаедва не бросила смычок, но тотчас спохватилась, что этого-то как раз делатьнельзя. Без смычка контрабас сразу потеряет управление, и тогда будет ещехуже... Хотя можно ли сказать, что она им управляет? Скорее он сам летит кудахочет...

Ощущая себя верхом на реактивном снаряде – куда там баронуМюнхгаузену на его тихоходном ядре! – Таня вдруг вспомнила, что так и непроизнесла «Ойойойс шмякис брякис» и по собственной глупости осталась безстраховки. Она попыталась произнести «Ойойойс шмякис брякис» прямо сейчас, нопорывы ветра били ее в лицо, в рот, сносили слова. К тому же рукой с магическимперстнем она вцепилась в контрабас, держа в другой руке смычок. Если она сейчасразожмет руку, чтобы выстрелить зеленой искрой, ее просто-напросто снесет.

Таня запаниковала. Вот уж точно самое время узнать, почембелые тапочки. Стремительно несущийся, явно не управляемый контрабас, покачудом избегавший столкновений, все равно рано или поздно во что-нибудьврежется. Или же она сама, устав, разожмет руку.

«Пожалуй, в детском доме для детей с уголовныминаклонностями не так и плохо! – мелькнула у нее мысль. – Да тольковряд ли дядя Герман станет теперь прыгать по крышам с сачком, чтобы пойматьменя и препроводить в детский дом».

Неожиданно контрабас резко клюнул носом вниз, а потом сразувбок. Стремясь удержаться на нем, Таня вдруг сообразила, что точно такое жедвижение вниз и в сторону она только что сделала концом смычка. Желая проверитьсвою догадку, она вновь осторожно повела смычком немного вверх, и... контрабас,моментально перестав терять высоту, стал ее набирать.

Так и есть! Контрабас слушался смычка, повторял всякое егодвижение! Особенно если оно сопровождалось наклоном всего тела в ту же сторону.Так, значит, все нелепые фигуры, выписываемые контрабасом в воздухе, все эти«бочки» и провалы объяснялись тем, что она, стремясь не упасть, бестолковоразмахивала рукой со смычком. А она... она даже хотела бросить смычок. При одноймысли, что случилось бы, сделай она это, Таня содрогнулась. Неуправляемыйконтрабас стал бы кувыркаться точно так же, как и падающий смычок, а потом...Потом точно так же врезался бы в землю.

Но страх почему-то уже отступил. Видя под собой, огромный раскинувшийсягород, а вокруг расплывающиеся белые облака, пронизанные длинными, причудливопробивающимися лучами выглянувшего вдруг солнца, Таня испытала вдруг восторгстремительного полета. Это было новое, неизведанное чувство – пьянящий восторгскорости, полное слияние с облаками, с небом, с могучими воздушными течениями,которые то взмывали от земли, то, напротив, начинали мягко, но твердо прижиматьк земле. Тане почудилось, что когда-то она уже испытывала это чувство и лишь постранному стечению обстоятельств забыла.

Легко и уверенно выписывая фигуры краем смычка, как будтоона всегда это делала, Таня купалась в воздушных потоках. Контрабас, ставшийвдруг удивительно послушным и словно присмиревший, предупредительно исполнялмалейшее ее желание. Он то выписывал в воздухе мертвую петлю, то со свистомпроваливался вниз, то, как ковер-самолет, начинал мягко набирать высоту. Танеказалось, что она и контрабас составляют единое целое. Он словно был частью ее,как тело жеребца для кентавра или рыбий хвост для русалки.

«Разве может что-нибудь сравниться красотой и мощью полета сконтрабасом?» – подумала Таня. С узким, чуть загнутым, как у коршуна, носом,постепенно расширяющийся сзади, он буквально вонзался в воздух. Его широкоеоснование надежно и плотно ловило воздушные потоки и скользило по ним, каклегкая лодка скользит по волнам. Плавное сужение в центре словно создано былодля того, чтобы сидеть на нем верхом. Во многих отношениях оно не уступалоседлу. Вот только стремян не было, ну да стремена на контрабасе смотрелись быглуповато, да еще наверняка гремели бы на больших скоростях.

Таня с сочувствием подумала о тех старомодных колдунах, чтолетают на метлах. Что такое, в сущности, метла? Палка с привязанным к ней пукомпрутьев, которая наверняка начинает дрожать и болтаться, едва этот пук зацепитвоздушную яму или встретит боковой порыв.

Даже ледяной ветер, прежде продувавший ее насквозь ипрохватывавший до последней жилки, так, что казалось, она вдруг превратится впримерзший к контрабасу кусок льда, теперь уже почему-то мало ее тревожил.

Когда она, отважившись на рискованный эксперимент, соскоростью ракеты проносилась над землей, то едва не налетела на ГенкуБульонова, который как раз выходил из подъезда. Лишь чудом, резко направивконтрабас в сторону, Тане удалось избежать столкновения. Порывом воздухаБульонова сшибло с ног. Открывая и закрывая рот, как выброшенная на песок рыба,он сидел на асфальте и пораженно смотрел на исчезающую в небе маленькую точку.Но какое дело Тане было до Бульонова!

Она не жалела уже, что выбрала самое быстрое заклинание.Тащиться на Пилотус камикадзис... Ну уж нет! Если Баб-Ягун им и пользовался,то, скорее всего, из-за того, что железная кровать все равно не могла развитьприличной скорости, да и сам комментатор матчей по драконболу еще невосстановил форму после встречи с недовольными им упырями и рассерженнымиведьмами.

Она же не слон и не грузно летящая в супермаркет тетяНинель... Представив в воздухе тетю Нинель, которая с искривившимся от ужасалицом одной рукой притискивает к себе таксу, а другой придерживает юбку, Танязасмеялась и стала выписывать красивую восьмерку. Она уже почти видела, как еесделает. Взлет, потом петля с коротким переворотом головой вниз, снова петля,уже вниз головой, а потом выход в привычное положение на том же самом месте.

Внезапно, когда Таня уже выравнивала контрабас, у нее надголовой мелькнула черная тень, а в следующий момент что-то с силой ударило еепо руке, сжимающей смычок, и по лицу. Что-то острое распороло на грудиджинсовку и скользнуло по щеке. Инстинктивно отшатываясь назад, чтобы уберечьглаза, Таня на мгновение увидела немигающий желтый, злобно смотревший глаз. Вноздри ей ударил отвратительный, тошнотворный запах. Руку пронзило болью, и онаедва не уронила смычок.

Действуя скорее по наитию, Таня пригнулась к контрабасу ипопыталась ускорить его, чтобы оторваться от черной тени. Но контрабас еще невышел из восьмерки. У него явно не хватало запаса скорости.

Снова мелькнула черная тень... Таня, как и в прошлый раз, непоняла, когда она успела развернуться и как ухитряется развивать такуюскорость.