- Наше будущее в значительной степени зависит от того, ктоуправляет нашей страной, Джо, - сказал мистер Левендер в последний вечер своеговынужденного уединения. - Как вы думаете, кто управляет нами на самом деле?

- Понятия не имею, - ответил Джо, - может быть, Глист?

- Не знаю, кого или что вы обозначаете этим словом, -ответил мистер Левендер. - Я спрашиваю, управляет ли нашей страной Народ?

- Народ! - ответил Джо. - Народ похож на того типа всумасшедшем доме, которому позволили иметь чувства, но только не выражать их. Водин прекрасный день все это выйдет наружу, и тогда у нас будет веселая жизнь.

- В таком случае, быть может, нами правит ОбщественноеМнение, выражаемое Прессой? - продолжал мистер Левендер.

- Ну нет, - сказал Джо. - Пресса больше выражает мнениемэров. Вы замечали, сэр, когда Пресса хочет поддержать то, что не нравитсянароду, она отправляется за помощью к мэрам и печатает их общественное мнение вдва столбца?

- Мэры - исключительно ценные члены общества, - сказалмистер Левендер.

- Да я ничего не имею против них, - ответил Джо, - оченьсредняя публика, но они не Народ.

Мистер Левендер вздохнул.

- Кто же тогда Народ, Джо?

- Я, - ответил Джо. - У меня нет никаких особых мнений ни очем, просто я хочу жить спокойно: малость пивка, табачок, рабочая неделяпокороче и никаких лишних забот.

- Если вы сравните это с устремлениями наших мэров, выувидите, как убоги ваши мечты, - сурово проговорил мистер Левендер.

- Пусть убоги, сэр, - ответил Джо, - только одного вы незаметили. Чтобы добиться своего, мне не надо никого приносить в жертву. Апочему? Да у меня нет никаких особых устремлений. Это самое ценное. ВозьмитеПрессу, Парламент, мэров - все с ума посходили от устремлений. То СвободнаяТорговля, то Империализм, то Свобода для Европы, то Рабство для Ирландии, тоПожертвуем последним человеком и последним долларом. И никогда не знаешь, что уних будет следующим номером. А все эти устремления ведут к тому, что кого-тодругого ради них приносят в жертву. Поймите все это правильно, сэр. Ну-ка,скажите речь, которая бы не исходила из этого!

- Мы уклонились от темы, Джо, - заметил мистер Левендер. -Так кто же управляет нашей страной?

- Невидимая Сила, - быстро ответил Джо.

- То есть?

- Ну, сэр, мы же демократическая страна. Народ избираетПарламент. Парламент избирает Правительство. Пока все в порядке, но что дальше?Правительство говорит: "Я сделаю то-то". Если с этим согласнаНевидимая Сила, все идет гладко. А если не согласна? Эта Н. С. начинаетдействовать; в сотне газет появляется то, что Н. С. называет ОбщественнымМнением, то есть мнением тех, кто согласен с Н. С. Вот в ней-то и дело, сэр,управляет она, и это как будто убедительно. Нападки на политику правительства,гнусности о тех министрах, которые неосмотрительно говорят то, что думают, - имприписывают немецких родителей и прочие тайные грехи; и что самое главное,сотня газет никогда не скажет ни слова в поддержку правительства. Это идет изодня в день, это беспокоит парламентские умы, действует на нервы правительству,а у правительства всегда слабые нервы, и вот министры говорят: "Явныйнепорядок, общественное мнение против. Нас могут выставить, а этого допуститьнельзя, потому что никакие другие парни отечества не спасут". Кабинетзаседает, политика меняется. А настоящего общественного мнения они никогда и неслыхивали. Они слышали только то, что позволила Н. С. На месте правительства ябы раз и навсегда покончил с этой Н. С.

- Ах! - воскликнул мистер Левендер, у которого глазаповылезали из орбит, так глубоко он был взволнован этой новой для себя мыслью.

- Да, - продолжал Джо, - будь я Правительством, как толькобы такое случилось, я бы сказал: "Ладно, старая чертовка, делай, что тебезаблагорассудится. Я за тебя не отвечаю. Нападай, дави и так далее. Мы всеравно будем гнуть свое!" И я бы так и делал. И что бы получилось? Или Н.С. вышла бы за пределы закона - и тогда бы я бросился на нее, прикрыл ее газетыи упек ее самое в каталажку, - или она сама бы сдалась и прекрасно проглотилавсе, что я делаю. Как бы то ни было, а Н. С. был бы конец. Ее цепей на мне быне осталось. Но я не правительство, а правительство боится щекотки. Скажите,сэр: что толку иметь конституцию и избирать этих парней, когда они раз в жизнине могут поступить по своему разумению? Н. С. может быть патриотична ипочтенна, может, у нее самые лучшие намерения и все такое, но она противоречитКонституции, а, кроме того, я не намерен отдавать последнюю кровь и последниеденьги в демократической стране ради прихоти какого-нибудь типа илитриумвирата, или кого-нибудь еще. А коли правительство не знает, чего хочетстрана, то почему не спросить об этом как полагается? Нечего им судитьпонаслышке и верить газетам. Вот что я думаю. Слушая эту речь, мистер Левендервзволновался до такой степени, что его начало трясти, ибо, сам того не желая,Джо обнажил перед ним зияющую бездну между его преклонением перед политиками иего любовью к Прессе. И, как только шофер умолк, он воскликнул:

- Оставьте меня, Джо, я должен это продумать.

- Ладно, - усмехнулся Джо, забрал у хозяина чайный поднос,поставил его туда, где он скорее всего мог перевернуться, и вышел.

"Может ли быть, что я служу и Богу и Маммоне? - подумалмистер Аевендер, оставшись один. - Но что есть Бог и что есть Маммона? -прибавил он, и мысли его заплясали по бесчисленным речам и передовицам,составлявшим его духовную диету с самого начала войны. - А не может быть, что ито и другое есть Бог, или же, наоборот, Маммона? Если то, что говорит Джо,правда, и в газетах пишут только то, что одобряет эта Невидимая Сила, выходит,я все время знакомился с мнениями призраков и теней; да и разве сам я не призракобщественного деятеля? Ведь я не знаю ничего, кроме того, что пишется вгазетах. - И, видя, что самые устои его веры находятся под угрозой, он сбросилс себя одеяло и стал расхаживать по комнате взад-вперед. - Выходит, что все мылишь резиновые мячики, которыми играет невидимая рука, - размышлял он, - срединас нет никого, кто мог бы, отскочив, ударить жонглера в глаз и повергнуть его.Боже, как я несчастлив, я не знаю, что есть мой Бог и что есть я сам:общественный деятель или резиновый мячик".

И чем больше он думал, тем ужаснее казалось ему егоположение, ибо теперь он понимал, что газеты и брошюры, которыми кабинет былзавален до потолка, вероятно, сообщали ему не истину, но ее тщательноотредактированные версии.

- Я должен освободиться от этого кошмара, - проговорил онвслух, иначе я потеряю способность помогать отечеству, над которым навислаугроза.