— Да в том-то и дело, что я не знаю, — послышался вдруггромкий шепот. Маша посмотрела в сторону резной двери, возле которой виселасказочная картина. Шепот доносился оттуда. — Понятия не имею. Когда еепредставляли, я не расслышала, но, по-моему, это прислуга. Да не знаю я!… Воткак теперь быть?! За общий стол ее сажать или нет?… Лидочка, как бы узнать, а?И главное, у него не спросишь, он же писатель, вдруг обидится!

Маша Вепренцева, сообразив, что речь идет о ней и именно пронее не знают — «прислуга» она или нет, покраснела до ушей, до корней волос.Картина с ухмыляющимся подсолнухом была забыта. Кровь вдруг с шумом ударила вбарабанные перепонки, как морской прибой. Она и не знала, что кровь может такшуметь!

Нужно найти Сильвестра и уйти в свою комнату. Она не станетничего объяснять, она быстро уйдет, и все.

Маша пощупала руками щеки. Шепот за дверью все продолжался,и ей хотелось дослушать из каких-то мазохистских, уничижительных соображений,но дослушать ей не дали.

— Как вам картина? — спросили за спиной, и Маша быстрообернулась. Позади нее стояла Катерина Дмитриевна Кольцова, жена олигарха игубернатора, и, говорят, даже будущего кандидата в российские президенты, которогоМаша еще не видела. Про олигарха, как и кандидата в украинские президентыГоловко, гостям было сказано, что «они заняты и будут только к ужину».

— По мне, так слишком много краски. А вам как?

— Мне нравится, — сказала Маша быстро. — Извините меня,Катерина Дмитриевна. Я должна найти своего сына.

— А что его искать? Ваш сын на лужайке за домом гоняет мячвместе с нашим сыном, — безмятежно ответствовала Катерина. — Они там морс пьют.Я сама видела, как его понесли. Хотела побежать и тоже выпить, такая жара! Аздесь почему-то одно спиртное.

И она кивнула в «зал», где, как в большом аквариуме,неторопливо плавали гости. От рыб они отличались тем, что еще разговаривали,шептались, смеялись, пожимали плечами и закатывали глаза.

«Нужно быстро изобрести какой-то предлог, чтобы уйти, —сказала себе Маша. — Сейчас же, ну!»

— Хотя подсолнухи хороши, — как ни в чем не бывалопродолжала жена олигарха, — особенно вон тот, здоровый. Аркадий Воздвиженскийваш муж?

— Нет, — резко ответила Маша. — Он мой начальник.

— Да ну? — удивилась жена олигарха. — А похож на мужа.

Спрашивать было нельзя, но Маша — черт тебя подери, Маша! —все-таки спросила:

— Почему на мужа?

Катерина Кольцова очертила в воздухе неопределенный кругбокалом, который держала в руке:

— Не знаю. Он все время смотрит в вашу сторону и делаетбровями вот так. — Она показала, как Воздвиженский «делает бровями». — Мой тожевсегда так делает, когда на приемах не знает, чем заняться. Мы называем это «невещественныезнаки». Это из Гончарова, помните?

Маша метнула на нее быстрый взгляд.

Жена олигарха была в льняных брючках и какой-то финтифлюшке,до того простой и незатейливой, что становилось абсолютно ясно, каких денегстоит ее скромный летний наряд. Маша Вепренцева в пиджачной паре чувствоваласебя рядом с ней как текстильный комбинат по производству солдатского сукнарядом с витриной брюссельских кружев. Еще ей казалось, что она красная ираспаренная, как сахарная свекла в горшке, а эта самая жена олигарха былапрохладной и свежей, как летний бриз.

Или бриз — морской? А что тогда бывает летним? Ветерок,дуновение, порыв? Пассат, муссон, торнадо, ураган «Гретхен»!

— Ма-ам, — завопил где-то поблизости Сильвестр Иевлев, —мам, можно мы с Мишкой в настольный теннис поиграем?!

Маша не видела Сильвестра и не могла понять, откуда онвопит, поэтому закрутила головой во все стороны, пытаясь его обнаружить, и необнаружила.

— Они за кустами, — сказала Катерина Кольцова, — там вродебассейн.

Она пристроила на перила свой бокал, сбежала по широким игладким ступеням в сад и моментально полезла в кусты.

Маша Вепренцева вдруг подумала — как хорошо, наверное, бытьКатериной Кольцовой. Как хорошо быть настолько уверенной в себе, чтобы необращать совсем уж никакого внимания на то, как ты выглядишь со стороны и что отебе подумают окружающие!

Следом за Катериной Маша вышла на английский газон изажмурилась — здесь было очень много солнца, гораздо больше, чем на прохладнойполукруглой веранде, и оно сразу приятно и нежно защекотало шею, и спине сталожарко под бронетанковым пиджачным сукном.

— Ма-ам, ты где?!

— Я здесь.

— Мам, я тебя не вижу!

— Я тоже тебя не вижу.

— Да вот же я, вот!

— Лезьте к нам, — подала голос Катерина Кольцова, — прямочерез кусты, они не слишком густые.

Маша покорилась и полезла. Кусты затрещали, как ейпоказалось, очень громко, листья полезли в глаза, и она проломилась на тусторону живой изгороди как раз в тот момент, когда на веранду вышла хозяйкадачи Мирослава Цуганг-Степченко, которая никак не могла решить, прислуга Машаили нет, и сильно из-за этого переживала. С ней были две прекрасные дамы и одинджентльмен, значительно менее прекрасный. Все трое с изумлением уставились впролом в кустах, который устроила Маша Вепренцева.

— Господи, — с громким недоумением сказала одна из дам, —что там такое?

— Это я, — зачем-то откликнулась Маша и из-за кустов глупопомахала рукой, — извините меня, пожалуйста!

Дама пожала плечами и приподняла безупречной формы брови,впрочем, быстро их опустила — как пить дать косметолог запрещал мимическиеужимки во избежание ранних морщин.

Ее звали Лида Поклонная, и она была актрисой. Никто не знал,в каких фильмах и спектаклях она играла, зато все знали, что она женазнаменитого Андрея Поклонного, героя многочисленных телевизионных сериалов,концептуальных и массовых кинокартин, спектаклей, постановок, шоу и даженовейших эпопей. Про «звездную пару» писали газеты и журналы, их фотографиипомещали на обложках, об их личной жизни судачило и за них переживалобольшинство населения державы, которое хлебом не корми, дай за кого-нибудь попереживать.

Остальных Маша не знала.

Катерина Кольцова с лужайки махала ей рукой, звала к себе, иМаша, оглянувшись на квадригу на ступеньках, пошла все быстрее, а потомпобежала, словно за ней гнались.

— Мам, смотри, как тут здорово! А можно мы искупаемся?

— Нет.

— Да.

Это жена олигарха сказала.

Бассейн, со всех сторон загороженный буйно разросшимисярозовыми кустами, скрытый и от дома, и со стороны лужайки, посверкивал таксоблазнительно и заманчиво, так плескал водой на чистейший кафельный бережок,такой безупречной стопкой лежали на его краю махровые простыни, что Машамоментально загрустила. Поплавать бы, а потом на солнышке поваляться — красота!