— Мам, ну почему нет?!

— Мы не знаем, можно в нем купаться или нельзя.

— Я знаю, — опять встряла жена Кольцова, — можно. Почемунельзя-то?!

Сильвестр приплясывал рядом, лоб у него был влажный, а вглазах мольба. Ему очень хотелось немедленно искупаться. Второй мальчик — какпить дать сын олигарха — в некотором отдалении валялся на траве. Маша то и делона него взглядывала, исподволь пытаясь его рассмотреть, хотелось понять, чемдети олигархов отличаются от обычных человеческих детей, но ей было неловкопялиться.

— Мишка, — позвала Катерина Кольцова, — зря ты валяешься.Земля холодная.

— Теплая, мам!

— Это тебе так кажется.

— Папа говорит, когда кажется, креститься нужно!

— Вот именно, — хладнокровно согласилась мать. — Давайкрестись!

Мальчишка побрыкал ногами, покатался с боку на бок, сделалкакую-то сложную стойку на руках и вскочил. И посмотрел на них победителем.

— Это специально для вас, — на ухо Маше быстро сказалаКатерина, — демонстрация неслыханных возможностей.

Маше все это было знакомо.

— Слушай, — сказала она с натуральным восхищением, — как этоу тебя получается?

Мальчишка дернул плечом:

— А так! Это нас на тренировке учат.

— А чем ты занимаешься?

— Кунг-фу, — с гордостью сказал мальчишка. — Меня вообще-тоМиша зовут. Папа говорит, что спортом имеет смысл заниматься, только еслихочешь быть первым, а так это ерунда и пустая трата времени. А вас как зовут?

— Меня зовут Мария Петровна.

Мальчишка посмотрел на нее с недоверием:

— Вы что? Старая?

Маша растерялась:

— Почему?

— Только старых зовут по имени-отчеству и еще учителей. Воту меня по английскому Ангелина Степановна, а по труду Светлана Афанасьевна. Апо русскому еще…

— Мишка, не морочь нам голову.

— Мама, ты что? Не понимаешь?

— Ты зови ее Машей. Ее все так зовут, — издалека посоветовалСильвестр. Он на травке пытался изобразить сложное движение, с помощью которогосын олигарха поразил Машино воображение. У него не получалось, но он старался иот стараний покраснел даже.

В конце концов он грохнулся на траву, полежал и сообщил,глядя в небо:

— Я вообще-то в теннис играю. Весной первое место занял всвоей возрастной группе. Мне медаль дали, вот такую. А ты играешь, Миш?

Мишка покрутил головой. Он был совсем не такой, как длинный,худой и романтический Сильвестр, — плотный, коренастый, широкоплечий илобастый, как щенок-бульдожка.

«Очень похож на отца, — подумала Маша, — по крайней мере наего фотографии в газетах. На мать не похож совершенно».

— Не могу его заставить, — посетовала Катерина Дмитриевна, —не играют Кольцовы в теннис. У них это семейное. На лыжах едва заставилакататься, а в теннис ни в какую не соглашаются!

— У меня мама тоже не играет, — сообщил Сильвестр и ссожалением подумал, отчего у него нет с собой медали. Она сейчас очень быпридала ему весу. Впрочем, медаль не самое главное. Самым главным в данныймомент было как-то заставить мать согласиться на их купание.

— Так жарко, — сказал он в пространство, — градусов двести.Это, наверное, оттого, что мы на юге, да, мам?

— Да.

— А тут всегда так жарко?

— Зимой холодно.

— Как в Москве?

— Нет, наверное, немножко теплее, но все равно холодно!

И вот нисколечко он к намеченной цели не продвинулся!

— Ма-ам, — протрубил Миша Кольцов, не отягощенныйсоображениями высокой политики, — ну можно мы искупаемся, а?

— Купайтесь, конечно! Твои плавки в сумке, сумка в нашей спапой комнате на кровати, если горничная ее не разобрала.

— А если разобрала?! Я тогда не найду, мам!

— Это означает, — пояснила жена олигарха Маше Вепренцевой, —что я должна пойти и найти его плавки! Могу и вашему принести, у нас, по-моему,три пары.

— Они свалятся с его костлявой задницы, — сообщил МихаилКольцов и подбородком указал в сторону Сильвестра Иевлева.

Тот хихикнул.

— Он в крайнем случае руками их придержит, — хладнокровноответила его мать, и Маша запротестовала.

У них есть собственные плавки. Она специально взяла навсякий случай. Она сейчас пойдет и принесет их, если, конечно, КатеринаДмитриевна уверена, что детям разрешат купаться. «Мы и спрашивать не станем!» —фыркнула Катерина Дмитриевна. В таком случае Маша идет в их с Сильвестромкомнату. За плавками.

Катерина махнула рукой и снова полезла в кусты, а мальчишки,коротко посовещавшись, умчались к пинг-понговому столу.

Голоса удалялись, и Маша вдруг почувствовала себя брошенной.Единственный постоянно действующий мужчина ее жизни, сын, в данный моментсовершенно ею не интересовался, ему «по приколу» в настольный теннис поиграть сновым приятелем, и Катерина Кольцова не разделила ее обиды, что уж говорить проВоздвиженского, который занят своими умными разговорами!

Она прошла вдоль живой изгороди по идеально подстриженной,пружинящей под ногами траве, вырулила на плиточную дорожку и несколько секундсоображала, в какую сторону идти к дому.

Участок был огромный, весь заросший лесом. Сосны,высоченные, смолистые, южные, стояли, не шелохнувшись, как будто грелись насолнце. Мирослава Цуганг-Степченко, встречая гостей, непонятно стрекотала насмеси русского и украинского языка, которую Маша совершенно не понимала,особенно когда говорили быстро, и из ее стрекотания выходило, что участокспускается к Днепру и там даже есть пляжик и песочек, и «дорогие гости», еслижелают, могут купаться, хотя «Днипро» нынче еще холодный, но, если все-таки онижелают, ее «чоловик» их проводит.

Маша думала поначалу, что «чоловик» — это тоже прислуга,вроде садовника, а оказалось — муж.

Она свернула по дорожке налево и некоторое время шла, покане сообразила, что идет не туда, куда нужно, потому что дома все не было видно,а дорожка явно забирала в лес. Не хватало еще только заблудиться!

Как и большинство женщин, Маша Вепренцева страдала ярковыраженным топографическим идиотизмом и могла три часа блуждать между двухсосен и пребывать в убеждении, что дороги назад уж точно не найдет никогда.