Скатерти, салфетки, бокалы, тарелки, приборы, даже зубочистки – всё было украшено вензелями семейства Л’Норкиных. От такого обилия Селесты Майе стало не по себе.

Прошлое Селесты

– Я, пожалуй, прогуляюсь, – сказала Майя и вышла из-за стола.

Она хотела отыскать уборную, чтобы помыть руки, но вместо этого наткнулась на какой-то зал с наградами. Здесь все стены были уставлены глубокими кубками с растительными ручками и статуэтками с изящными танцовщицами. Полки – увешаны грамотами и медалями, газетными вырезками и журналами. Со всех сторон на Майю пялилась Селеста Л’Норкина.

На стене висело что-то наподобие телевизора, в золотой раме с растительным узором, где крутилась одна и та же запись.

На сцене экрана в свете софитов стояла девушка. Хрупкая, тоненькая словно осина, в черном топе с золотыми лилиями и красной бахромой у ворота, в пышной короткой юбке с огненным шлейфом, струящимся за спиной, в черных латексных сапогах до колен. Аккуратные тонкие стрелки на глазах и алые губы. За стеной пудры и декоративной косметики Майя не сразу узнала танцовщицу.

Пышные начёс, волосы, убранные в тугой хвост, то и дело хлестали её по лицу, но она не обращала на это внимания. Селеста улыбалась не своей обыкновенной доброжелательно-искусственной улыбкой, а улыбкой профессионала, боготворящего своё дело. Для неё в зале не было никого, она танцевала в собственное удовольствие.

Каждое движение было резким, будто Селесту пронзало сотней молний и подергивало в такт музыки, одновременно она была необычайно ловкой и пластичной. С грацией змеи, мягкая, как пластилин, она извивалась на сцене. Скручиваясь в кольца, кружась, подпрыгивая и вытягивая носки, она подбрасывала ноги, будто желая от них избавиться. От каждого удара каблуков об пол в стороны брызгали искорки и огни. Она откинулась назад, и резко выпрямилась, тело сотрясалось и изгибалось, напоминая волны, руки выписывали в воздухе огненные круги. Она опустилась на шпагат раскинув руки в стороны и торжественно подняла глаза к небу, улыбка стала ярче в сотню раз. Зрители, как один рассыпались в аплодисментах.

Запись перемоталась вперед. На сцене оглашали список победителей. Селеста с победоносной улыбкой стояла среди толпы танцовщиц, готовая прийти и получить свой очередной приз. Но первое место получила не она. Впервые за свою карьеру. Его получила та самая девушка-администраторша, встретившая их в холе. На видео ноги у неё были настоящие. Это была Перуетта Л’Альбатрос. Лицо Селесты в толпе было перекошено от гнева.

Запись оборвалась и началась сначала.

– Что ты здесь забыла?!

Майя обернулась и увидела обескураженную Селесту. Розоволосая стояла в дверях и с ужасом смотрела на Майю.

– Я искала уборную…

– Ресторан перерастает в мой дом! Ты искала уборную в моей комнате?!

– Что это за комната?

Только сейчас Майя заметила, что все призы и награды не за первые места, а за вторые, третьи, утешительные призы, а в вырезках заметки о победителях-танцорах, всех кроме Селесты.

– У Кристины и Павла странные методы воспитания.

Своих родителей Селеста почему-то называла по именам.

– Это комната…

– Это комната моих поражений. Каждый раз, когда я не одерживала победу, мои родители вывешивали сюда приз за НЕ-первое место.

– Это же издевательство…

– Это напоминание. Напоминание о том, что я должна быть лучшей. Я обязана.

– А где сами твои родители?

– Они на островах под-Фиджы, – кисло ответила Селеста, – завтра они отправляются на под-Майорку, через месяц в Новую под-Зеландию… Я не помню весь их маршрут. Он постоянно меняется.

– Когда ты их видела в последний раз?

– Лет пять назад… Наверное… – Селеста тщетно пыталась вспомнить, когда была их последняя встреча.

Она погрязла в воспоминания, а вернувшись в реальность поняла, что изливает душу своему врагу. Селсета ненавистно посмотрела на Майю.

– Извини, я, пожалуй, пойду… – ойкнула Майя.

Селеста выпустила Майю, и та бросилась назад в нору №24 к веселящимся ребятам. Катрина, недовольная тем, что заказала, второй раз стащила у Никиты блинчик.

– Хватит таскать из моей тарелки – недовольно пробурчал он – позови белку и закажи себе сама.

– Это слишком просто, – тут Катрина заметила вернувшиеся Майю, – куда ты пропала?!

– Гуляла.

– Не смей без меня никуда уходить!

Майя закатила глаза, скрипнув зубами. Терпения у неё становилось всё меньше. Ответы на все распоряжения, указания и приказы Катрины накапливались-накапливались внутри неё и грозились взорваться.

После все четверо поднялись на последний этаж, где находилась смотровая площадка. Отсюда открывался шикарный вид на весь Нижнебург, а подняв голову вверх можно было увидеть земли Полоза Сильвер-Голда. Его царство нависало над Подземельном миром, словно темное ночное небо, а огни маленьких домиков, блеск озерной глади казались светом звезд. Если в Подземельном мире жители ходили вверх тормашками, подчиняясь искусственной гравитации, то Царство Полоза такое не практиковала.

Правило на смотровой площадке было лишь одно – ни в коем случае не отрывать обе ноги от пола. Здесь искусственная гравитация была не такой сильной, потому малейший прыжок, малейшее отрывание ног от пола могло привести к катастрофическим последствиям. Ты попросту мог улететь с концами в жестокие дикие земли. Для безопасности посетителям давали даже специальные утяжелённые ботинки, которые неприятно лязгали при ходьбе.

На лестнице Майя отстала от Катрины и Аскольда, чтобы задать Никите вопрос, мучивший её.

– Можно спросить на счёт вчерашнего?

– На счёт Татьяны… Это было всего один раз и…

– На счёт ядоязыких.

Никита напрягся.

– Что именно?

– О какой сделке говорил Мамба?

Никита молчал.

– Я был глупым и не знал на что подписываюсь. Ядоязыкие хотели получить ключ от 8-ой тайной комнаты Облачной Фабрике, комнаты чудовищ. Она находиться в ГСС. А я… Я хотел знать правду о своём отце.

– О Димитрии?

Никита покачал головой.

– О Томасе шрёдер Пружелли.

– Узнал?

– Да, и даже нашёл свою тётку. Но всё равно я хотел чего-то большего. Когда не знаешь о своих родителях или об одном из родителей, то строишь воздушные замки про… даже не знаю про что. Правда имеет побочный эффект – разочарование.

Недовольная Катрина, казалось, не замечала панорамы Подземельного мира. Она нацепила на лицо маску безразличия и игнорировала её существование. Хотя, как заметила Майя, подруга всё же переигрывала, выдавая жгучую ненависть касательно всего.