– Похоже, это не совсем то, о чем мы с вами договаривались,верно, кузина? Коли так, спокойной ночи! – повернулся и ушел за угол.Послышался стук захлопнувшейся двери. Очевидно, там была комната Десмонда.

Марина прижала руки к сердцу.

Что она наделала! Что она готова была наделать! И он – онтоже был готов, но…

Она опрометью ринулась к себе, закрыла дверь и бессильнооперлась на нее. Можно умирать со стыда, но она-то знает: если бы не кот… ещеодно мгновение – и она схватила бы Десмонда за стыдное место, а потом умолялабы взять ее. Она хотела его, все тело изнывало от этого томления…

Господи, да что с ней? Он что, этот англичанин, опоил еечем-то? Все горит в ее чреслах, жаждет утоления – сейчас, немедля. О, если бы…

Марина вздрогнула. Как ни громко стучала кровь в висках, онаразличила за дверью легкие, крадущиеся шаги.

Десмонд! Он идет к ней!

Она бы рванула дверь и кинулась навстречу, чтобы тут же, напороге, отдаться ему, но руки так тряслись, что она помешкала, а шаги темвременем начали удаляться.

Марина заставила себя осторожно, чуть-чуть приотворить дверь– и едва не закричала, увидев белую фигуру, словно бы плывущую над полом.

Призрак! Этот – уж точно призрак!

Но… но лунный луч высвечивал сквозь ткань рубахи отнюдь непризрачные, а очень даже полновесные очертания налитого тела, блестел враспущенных черных волосах, что-то напомнивших Марине. Что-то очень неприятное…

Тут, словно ощутив ее взгляд, а может быть, просто порывсквозняка, женщина оглянулась, и свеча, которую она несла, озарила смуглыйпрофиль и алые губы.

Агнесс! Это Агнесс!

Вот она повернула за угол, а вслед за тем раздалосьвкрадчивое царапанье.

Марина не стала ждать, пока откроется дверь Десмонда, иторопливо заперла свою.

* * *

Вот оно что! Вот оно что!

Она стояла посреди комнаты, трясясь от ярости. Не появисьМакбет так не вовремя, Агнесс, явившись на тайное свидание, застала бы своеголюбовника в бешеной скачке на его русской «кузине» – прямо там, в коридоре, наполу… можно не сомневаться, что в тот миг они не стали бы тратить времени напоиски кровати! Точно так же можно не сомневаться, что Десмонд уже началдоказывать Агнесс свою прыть. И может быть, тоже на полу.

Вот почему не спал Десмонд! Он ждал свою любовницу! Изначит, Марине досталось ощутить лишь ожидание другой… Ох, как же он хотел, какон хотел… кого? Да все равно кого!

Ох, нет, вовремя появился Макбет. Очень вовремя! Ведь теперьпонятно, что Десмонду безразлично, с кем блуд чесать. И как же глупа Марина,если вообразила, что и она жаждет именно его! Просто-напросто он разбудил в нейженщину, растревожил естество, которое теперь алчет удовлетворения. Необязательно с Десмондом! Все равно с кем. Ей нужен мужчина – любой. Ей нуженсильный, неутомимый любовник, с которым она могла бы биться в постели, крича отнаслаждения… и хорошо бы Десмонд слышал шум этой битвы!

Да, этот замок только днем – обиталище фей. А ночью… Темноебесовство носится по его залам и коридорам. Сначала домовой вышел прогуляться,потом явились Десмонд, Макбет. И Агнесс… Может быть, если сейчас выглянуть вкоридор, там как раз окажется кто-нибудь способный утолить ее жажду? Но…кто-нибудь – кто? Призрак? Едва ли ей нужна призрачная любовь! Какой-нибудьлакей? Ну уж нет! Спать с прислугою – это для лордов, а Марина – столбоваядворянка, и ни один холоп никогда не то что пальцем или чем-нибудь еще, но имысленно не посмеет до нее дотронуться!

Ноги совсем застыли, и Марина, вернувшись в постель, долгоеще дрожала, тщетно пытаясь согреться, тщетно пытаясь уснуть, тщетно пытаясьубедить себя, что сейчас ей сгодится абы кто. Совсем не обязательно Десмонд.Совсем не обязательно!

Она уснула только под утро, да так крепко, что горничная,принесшая завтрак, едва до нее достучалась: ночью-то, вгорячах, Марина заперладверь.

Похоже, горничная была недовольна, что пришлось ждать.

– Миледи боялась, что к ней пожалует призрак? –фамильярно осведомилась девица, но Марина глянула столь хмуро, что таблагоразумно смолкла и отправилась за горячей водой для мытья. Чай, крепкий игустой, почти без сливок, масло, намазанное на ломтики белого хлеба, ещескворчащие жиром лепешки… Марине хотелось гречневой каши с молоком и яблок, нооткуда им здесь взяться? Делать было нечего. Она неохотно взялась за лепешку,оказавшуюся вполне съедобной, куснула раз, потом другой… Настроение заметноулучшилось, поэтому, когда горничная робко появилась на пороге, Марина глянулана нее почти приветливо, а после ванны – и вовсе благорасположенно, тем болеечто камин уже был затоплен, пламя весело играло, солнце заливало комнатутеплыми золотистыми лучами, и все призраки вдруг улетучились, а обиды –испарились. Не зря же говорят, что утро вечера мудренее!

– А скажи-ка, милая, – осведомилась Марина, покагорничная затягивала ей корсет, – как, бишь, тебя? Глэдис?

– Да, миледи, – ответила та, делая книксен, отчегоМарине пришлось резко выгнуться назад. – Ой, простите! Простите, миледи!

– Ничего, – снисходительно отмахнулась Марина. –Мне не больно, только не тяни так сильно. Лучше скажи, что это за зверь такой –брауни? О-ой!

Последнее восклицание относилось к горничной, которая такдернула за шнурки, что у Марины из груди, чудилось, вырвался весь воздух.

– Простите, миледи, – пробормотала Глэдис, и в ееголосе послышались слезы. – Но ежели вы не против, не говорите со мнойпро… про… ну, про это существо, которое вы изволили упомянуть.

– Про брауни, что ли?.. О боже мой, да не дергай так! Нелошадь запрягаешь!