Над каждой койкой была лампочка, в свободноевремя он мог лежать и читать. Даже по вечерам, потому что другим, как и ему,тоже не хотелось спать.

Он начал с «Маленького лорда» Юхана Боргена"[10], которогозахватил из дома. Сперва он просто лежал с книгой. Потом осмелел и началчитать, хотя товарищи с удивлением поглядывали на него. Но, как ни странно, неделали никаких замечаний.

Горм пристально следил за жизнью избалованногоВильфреда, рано лишившегося отца. За его отношением к старому хозяину табачнойлавки, за тем, как он лгал и писал фальшивые письма. История воспитанногомолодого человека, который разрешал себе недопустимые поступки, приносила емуоблегчение.

Книгу купил кто-то из родителей. Интереснобыло бы узнать, прочитали ли они ее сами. Особенно те места, в которыхговорилось об увлечении Вильфреда женщинами намного старше его. Одна из нихбыла любовницей его отца. Отец и мать Горма читали книги, но никогда необсуждали их со своими детьми. Наверное, и друг с другом тоже. Удивительно.

Горм скоро понял, что чем меньше он будетговорить в казарме, тем меньше рискует ляпнуть какую-нибудь глупость. Он слушали отвечал, если его о чем-то спрашивали, а вообще, здесь и без него хваталожелающих поболтать. Он посмеивался над тем, что построение дается ему легче,чем обращение с оружием. Парни в казарме добродушно вторили ему. Они не придавализначения его промахам, но им было непривычно, что человек сам над собойсмеется.

Он не думал, что мог бы по-настоящемуподружиться с кем-нибудь из них. Не потому, что они ему не нравились,по-своему, он им даже симпатизировал, но то, о чем они разговаривали, нискольконе интересовало его. И почти никогда не смешило. Тем не менее, он хорошочувствовал себя в их обществе. Ведь они ничего от него не ждали.

Девушки, машины, мотоциклы — вот обычная темавсех разговоров в казарме. Как можно быстро разбогатеть. Кое-кто без концавспоминал, как напился в том или ином случае. Этому состоянию Горм незавидовал. Никто из них не говорил о себе или о своей семье. Горм — тоже, ноиз-за этого он не чувствовал себя чужаком.

В первую же свободную субботу Горму пришлосьутихомирить одного буяна, который лез в драку. Горм заломил ему руки за спину иотвел к стоявшей на улице военной машине. Когда он вернулся, парни смотрели нанего уже по-другому.

Если случится настоящая война, возможно, я ине ударю в грязь лицом, думал он.

Ночью, после того как Горм сдал зачет пострельбе, ему приснилось, что он находится на учениях среди незнакомых емулюдей. Они были повсюду, висели на замерзших деревьях, шли на обледеневшихлыжах или сбивались кучками, чтобы хоть как-то согреться. На равнине гореликоричневые палатки. Он слышал крики о помощи, доносящиеся оттуда, как будтолюди были заперты в палатках, но не мог заставить себя помочь им выбратьсянаружу. Руки и ноги ему не повиновались.

Неожиданно к нему подошла девушка в светломлетнем платье и дала ему ружье. Это словно вернуло его к жизни, он снова могдвигаться. Он зарядил ружье и прицелился в нее, но промазал, хотя она стояласовсем близко.

Девушка отпрянула, не спуская с него темныхглаз. Чем I | дом она отступала назад, тем больше приближались к нему ее глаза.Она еще ничего не сказала, но он уже знал, что сейчас она скажет что-то оченьважное. Однако не мог вставить себя помочь ей, ему было стыдно, что онпромазал.

Неожиданно он увидел у нее на лбу кровавуюрану. Она тала в сугроб, раскинув руки. Лицо и глаза скрылись под снегом, нокровавая рана проступила наружу и расплывалась у пего на глазах, словно цветок.На черной сухой ветке Горм раскачивался над распростертой фигурой в летнемплатье. На ней нет формы, с удивлением подумал он.

Горм проснулся в поту с тем же чувством, скаким просыпался в детстве, когда ему снились кошмары. Он лежал, прислушиваяськ дыханию спящих, и вдруг понял, что ему приснилась Руфь.

Всю неделю, пока, несмотря на ветер и снег,шли учения, Руфь то и дело возникала в его мыслях. Почему она ему приснилась?Ведь все это было так давно, в детстве. Он даже не знает ее. Он виделотпечатавшиеся в снегу ее черты, видел ее темные глаза, смотрящие на него изкустов, и гадал, где она сейчас. Именно в эту минуту.

В следующий выходной он пошел на танцы.Неожиданно там оказалась Руфь. Она одиноко стояла в темном углу, прислонившисьспиной к стене. Вокруг Горма воцарилась тишина. Исчезли звуки, голоса, музыка.Стены отступили. Не исчезла только фигура в углу. Он двигался так, словно еготело давно ждало этого.

Ему потребовалось много времени, чтобы подойтитуда, где стояла она. Нужно было пройти мимо всех. Наконец он был у цели. Онастояла с двумя девушками, которые смотрели на него. Он глубоко вздохнул и хотелтронуть ее за плечо, чтобы пригласить на танец.

Над ее головой в стену был вбит большойгвоздь. Должно быть, он уже давно торчал там. Пока она оборачивалась к нему,его глаза искали спасения в этом гвозде. Вокруг Горма и девушки образоваласьпустота. Это была не Руфь. У этой девушки были светлые глаза и белокурыеволосы.

Раз уж он подошел к ней, ему следовало что-топредпринять. Но что? Он пригласил ее на танец.

Она была невысокая, и он наклонился к ней,чтобы сказать «Привет!». Девушка была податливая, теплая и обняла его за шею,хотя они не были знакомы. В голове у него вертелись слова школьной учительницытанцев: «Левая рука дамы должна лежать на плече кавалера». Он крепко обхватилдевушку за талию. И они влились в танец, который, по мнению Горма, был танго.Между аккордеоном и гитарой не было согласия по этому вопросу. Гитара была настороне Горма.

Девушка, улыбаясь, слушалась его руки, глазаее были устремлены на него. Когда они проходили в танце мимо гвоздя в стене,Горм думал о Руфи. Чувство безнадежности сменилось гневом. Он крепче прижал ксебе незнакомую девушку.

Они танцевали вместе весь вечер, и прирасставании было бы естественно спросить, не встретится ли она с ним еще раз.Однако он не спросил. Спросила она, но Горм нашел подходящий предлог, чтобыотказаться.

В следующий свободный день он снова пошел натанцы. Элсе, так звали ту девушку, тоже была там, и они опять танцевали вместевесь вечер. Поскольку семья врача, в которой она работала горничной, была вотъезде, она пригласила Горма к себе.

Сперва она сварила кофе и показала емуфотографии своих родных. Потом села рядом с ним на диван и придвинулась такблизко, что он был вынужден обнять ее. Горм понял, что у нее уже есть опыт втаких делах, она была ловчее его, хотя и не подавала виду.

Странно было ощущать так близко чужую кожу.Мягкую, кое-где покрытую пушком. Губы у Элсе были горячие, но руки холодные.Горм запутался в ее одежде. Пуговицы, пояс... Он заметил, что она затаиладыхание в ожидании его рук. У него закружилась голова, и в то же время онпочувствовал уверенность в себе.