— А ты, типа, думаешь иначе? — впервые за сегодняшнюю встречу Маринка тоже улыбается. — Но у меня для тебя есть радостная новость — Лиза была еще страннее. Я бы даже сказала, гораздо страннее.

— Зачем ты сейчас рассказываешь мне об этом?

— Просто с нее все началось. Не знаю, специально или случайно, она подслушала наш с Марком разговор о тебе и — прикол! — решила умереть! Согласись, это даже покруче моей мамы. Заодно она решила забрать с собой и Марка. Шекспир какой-то… Вернее, Островский. «Так не доставайся же ты никому»…

— Почему ты говоришь мне об этом?

— Сейчас Марк совсем запутался, и вместе с ним запуталась я. Хуже этими своими рассказами я уже никому не сделаю. А то, что ты партизан, я уже давно поняла, — говорит она и встает. — Надеюсь, вам это поможет.

Маринка уходит, я остаюсь сидеть на ступеньках. В смятении, в отчаянии… Со своими мыслями и его ключами.

* * *

Кто-нибудь может определить границы эмоциональных состояний? Вот тянутся минуты одиночества, потом знакомство, общение и дальше по накатанной… Тысячи мыслей, дел, каких-то мелких и мелочных обстоятельств то сближают нас друг с другом, то заставляют отдаляться. И вдруг становится невозможным отделить «до» и «после». Чем я жила, о чем думала, о чем мечтала и на что надеялась до встречи с ним? Где дверь, через которую человек однажды входит в твою жизнь — и кажется, что он был там всегда?

— Зря пришла.

Голос его звучит неуверенно, и я понимаю — на самом деле он очень ждал меня. Марк был несчастлив без меня. И теперь, когда я здесь, рядом, у меня есть масса времени, чтобы дождаться, когда он, наконец, расскажет мне о самом главном. Я жду.

— У нас опять ничего не получится, — говорит он.

Я молчу.

— Как и прежде, я ничего не могу тебе дать. Я никто. Все, что я мог, — это трахаться и красиво улыбаться. Теперь и этого не дано…

Такая прямота способна сбить с ног даже парня. Наверное, я должна устроить истерику: вспылить, как девочка, уточнить, кто и что у него отнял и что за ерунду он несет. Я улыбаюсь, присаживаюсь на корточки рядом с коляской, смотрю ему в глаза. В данный момент мне не хочется разговаривать с ним — да и вообще ни с кем. Слова придают чувствам излишнюю определенность, я не хочу загонять в рамки нескольких фраз все то, что есть между нами. Если бы я была хоть немного смелее, прижалась бы губами к его уху и прошептала: «Марк, Марк, Марк».

— Есть хочу, — говорю я и резко встаю. — Ты не обидишься, если я пойду на кухню и что-нибудь приготовлю?

Расчет оказывается верен. Моя наглость снимает с его красивого лица очередную маску — и я вижу, что на самом деле он очень рад, что я останусь. Или мне кажется…

— Да, конечно. Там вроде бы есть какие-то продукты.

— Я разберусь.

Он смотрит на меня неподвижным взглядом — и мои часто хлопающие ресницы выдают меня вместе с моим неуемным волнением. Уверенность — вот в чем я всегда испытывала недостаток. И, как ни старалась при встречах с Марком сказать «а», выговорить потом «б» не получалось. Вот и сейчас я слишком игриво, чтобы это выглядело естественным, подмигиваю ему и выхожу из комнаты.

Итак, он мне рад — это хорошая новость, но слишком опустошен, чтобы показать это. Дважды два. Вот такая высшая математика, — смеюсь над собой я. Безумный смех подступает к горлу. Пытаясь побороть истерику, оглядываюсь вокруг.

* * *

Эта кухня светлая и просторная… ничто в ней не напоминает тесноту и темноту той ночи, но всего несколько шагов — и воспоминания догоняют меня: я вновь чувствую вкус наших задыхающихся, бесконечных поцелуев, настойчивость и нежность Марка, ритм наших бьющихся сердец…

— Кажется, я знаю, о чем ты думаешь? — Марк застает меня врасплох.

Я оборачиваюсь и вижу его в проеме дверей. Грустного и родного. «Запомни это, запомни», — мысленно твержу себе. И этот взгляд, и эту его фразу, и это свое ощущение. Запомни. Неизвестно, чем все закончится, возможно, больше вы не увидитесь. Ничто так не разделяет людей, как несбывшиеся надежды, ожидания и мечты.

— А? Вряд ли, — неумело вру я и поворачиваюсь к нему спиной.

— Почему ты тогда ушла?

— Что? — говорю я и думаю, что лучше бы сейчас провалиться, а потом вынырнуть и провалиться еще пару десятков раз.

— Почему ты тогда ушла? — повторяет он, после чего нервно ухмыляется и продолжает: — Давно хотел спросить…

— Наверное, это хорошо, что спросил только сейчас, — отвечаю я, продолжая стоять к нему спиной. — Раньше я все равно бы не знала, что ответить…

— Почему?

— Я и сейчас не знаю, что ответить, — вновь игнорирую вопрос. — Честно, не знаю…

— Очень жаль.

— И мне. Я не думала, что ты помнишь…

Как закончить этот разговор? Как показать ему, что я знаю, зачем пришла? Как признаться и не чувствовать себя дурочкой…

— Знаешь, мне сейчас очень хочется взять телефон, выйти в соседнюю комнату, позвонить тебе и поговорить. Честно и откровенно. Не думать о том, как я выгляжу, — краснею ли, бледнею ли или просто похожа на идиотку. Понимаешь?

— Понимаю. Только ты сейчас и так очень откровенна.

— Думаешь, не стоило этого говорить?

— Почему?..

— Девочки обычно такого не говорят мальчикам, — сообщаю я и, увидев, как передергивается его лицо, добавляю: — Вроде как.

— А ты много знаешь мальчиков, да? Или вроде как? — передразнивает меня Марк и исчезает в проеме двери.

Собственник… Впервые за долгое время я так искренне смеюсь. Упоминать о каких-то других мальчиках, пусть и абстрактных, конечно, не стоило, — это мой очередной урок. Надеюсь, он получен не зря.

* * *

Я не спешу — наслаждаюсь временем, которое можно вот так тихо, молчаливо провести рядом с Марком. Курица одиноко томится в духовке, я наливаю два бокала вина, смотрю в зеркало, поправляю волосы и возвращаюсь в комнату — Марк сидит там, глядя из окна на вечерний город. Его лицо как никогда серьезно и сосредоточенно. И поскольку он никак не реагирует на мое появление, я тихо усаживаюсь напротив него на порожек между балконом и комнатой. Я стараюсь сделать это как можно непринужденнее, ставлю на пол бокалы, расправляю платье. Голос Марка заставляет меня вздрогнуть.

— Я не пью.

— Отлично, мне больше достанется, — делаю глоток сначала из одного бокала, потом из второго.

Посидев какое-то время в угнетающей тишине, я включаю телевизор. Ведущий вещает об очередных скандалах в шоу-бизнесе, надрывая свой гнусавый голос ради сенсаций:

— Как становятся звездами? Нужно иметь красивую или неординарную внешность и запастись поддержкой влиятельного покровителя. Им может стать как человек из шоу-бизнеса, который будет продвигать своего протеже, так и просто бизнесмен или магнат. Отношения «продюсер — артист» сложны, а что, если продюсер еще и любовник?