— Диана, — отчетливо и твердо выпалила она, — ты мелешьчепуху!

— А если это не чепуха?

— Здесь не может быть никаких «если»! Неужели тебе никогдане приходило в голову, что после смерти отца у тебя не хватало времени ни начто, кроме работы? Что тебе было просто некогда встречаться с мужчинами? Что,возможно, ты примирилась с Дэном, который тебе «нравился», только потому, чтоне нашла того, кого могла бы любить?

Диана пожала хрупкими плечами:

— Какую бы ошибку я ни совершила, теперь она заметноотразится на популярности журнала и на всех нас.

— Ты собиралась стать женой нелюбимого человека — вот в чемтвоя ошибка.

— Как жаль, что теперь я не могу выйти замуж за любимого!

— Черт бы тебя побрал, Коул! — Кэлвин вскочил со стула ипринялся раздраженно вышагивать перед камином по маленькой гостиной. — Тыпопусту отнимаешь у меня время, толкуя о доверенностях и акциях, когдаединственное, о чем я мечтаю, — подержать на руках твоего ребенка! Неужели япрошу слишком многого — вспомни обо всем, что я сделал ради тебя! — Сбезжалостной решимостью он улучил момент и сменил тактику принуждения, взывая ксовести племянника.

Коул слушал его в мрачном молчании и с растущим гневом.Взволнованная тирада Кэла многократно превосходила все прежние заявления на туже тему.

— Если бы не я, ты до сих пор куковал бы в доме своего отца,как его дед и прадед, пытаясь свести концы с концами. А теперь ты разъезжаешьна «роллс-ройсе», у тебя есть личный самолет! — Ткнув для пущей важностиуказательным пальцем себя в грудь, Кэл продолжал. — Я всегда верил в тебя,Коул. Это я посоветовал тебе поступить в колледж. Я выдержал бой с твоим отцом,и, когда он не стал меня слушать, это я отдал тебе все деньги, чтобы ты получилприличное образование! — Кэл застыл на месте, развернулся и направился в кухню.— Пора принимать лекарство, — объявил он, — но я не закончил. Сиди здесь и ждименя.

Коул молча наблюдал, как дядя обходит старое тяжелое креслос вытертой обивкой и столик, заваленный журналами. День выдался неудачным, и,похоже, вечер не предвещал ничего хорошего. С делами на западном побережье Коулуправился на несколько часов раньше, чем ожидал, и, предвкушая приятноевремяпрепровождение в обществе дяди, позвонил одному из своих пилотов и велелему приготовиться к вылету в Техас. С этой минуты и начались неприятности.

Поднялся ветер, полет проходил невероятно трудно, идиспетчер посоветовал пилоту облететь массивный грозовой фронт, надвигавшийсясо стороны Аризоны. Этот крюк занял больше часа, привел к вынужденной посадке вЭль-Пасо, а потом ввиду перегруженности местного аэропорта там пришлосьпросидеть еще час. Потеряв два часа, летчики Коула наконец взяли курс наРиджвуд-Филд, а Коул уже в шестой раз пытался созвониться с Кэлом, чтобыпопросить встретить его в аэропорту. В конце концов он выяснил, что на линиинеполадки.

Поскольку телефонная служба в районе, где жил дядюшка,отличалась вопиющей независимостью, а Кэл частенько отвечал ударом на удар,урезая на одну тридцатую часть месячную абонентскую плату за каждый день, когдаего телефон не работал, Коул предполагал, что компания отомстила привычнымспособом — отключив телефон дяди.

Когда Коул вышел из самолета, жара и духота облепили его,как пластиковый пакет. В довершение всех бед Коул был вынужден взять напрокатмашину в крошечном аэропорту, чтобы добраться до ранчо.

Риджвуд находился всего в сорока пяти милях от Кингдом-Сити,который, в свою очередь, располагался сорока милями восточное ранчо Кэла.Выстроенный тридцать лет назад посреди пустоши, Риджвуд-Филд былпреимущественно базой буровых компаний, которые привозили сюда оборудование дляремонта нефтяных и газовых скважин, рассеянных по округе. Самолетам приходилосьтрястись по ребристой, как стиральная доска, взлетной полосе, принадлежащейкомпании «Техасские авиалинии», которая совершала рейсы от силы дважды в неделюс редкими пассажирами на борту.

В дополнение к единственной бетонной взлетной полосе, давнонуждающейся в ремонте, Риджвуд-Филд предлагал пассажирам белое металлическоездание аэропорта. В нем отсутствовали кондиционеры, удобства ограничивалисьдвумя «комнатами отдыха», стойкой бара и поцарапанным столом, возле которогодоведенные до отчаяния путешественники могли попытаться взять напрокат одну издвух машин, принадлежавших Риджвудской компании аренды автотранспорта, —оформлением аренды заведовала жизнерадостная плотная женщина, одновременноисполнявшая обязанности официантки. Табличка у нее на груди свидетельствовала,что эту трудолюбивую особу зовут Робертой.

Роберта вытерла ладони о передник, вытащила из стола договораренды и вежливо осведомилась, какую из машин предпочитает Коул — черную снеисправным глушителем или черную с плохими шинами.

Коул подавил раздраженный возглас и нацарапал свое имя набланке.

— Мне ту, что с неисправным глушителем. Роберта одобрительнокивнула:

— В ней как раз работает кондиционер, так что вы не успеетесвариться заживо. Удачный выбор.

В то время Коул готов был согласиться с ней, но теперь…Когда Кэл вернулся в гостиную и принялся настаивать еще упорнее, Коул пожалел,что не взял другую машину — из-за прокола шины он мог бы отсрочить приезд кдяде.

— Предлагаю тебе сделку, — заявил Кэл, рухнув в креслонапротив племянника. — Ты привозишь ко мне жену, способную родить тебе детей иготовую на это, а я отписываю тебе акции в первую годовщину вашей свадьбы. Впротивном случае я завещаю все свое имущество детям Тревиса. Вот мое условие —соглашайся или уходи.

В ледяном молчании Коул выдержал его взгляд и стал медленноперелистывать журнал, лежащий у него на коленях. В свои тридцать шесть онвозглавлял транснациональную корпорацию, в которой работало сто двадцать пятьтысяч служащих, и, по самым скромным подсчетам, стоил не менее двенадцатимиллиардов долларов. Коул полностью контролировал свою деловую и личную жизнь —все, кроме одного-единственного семидесятипятилетнего старика, который всерьезугрожал завещать половину компании Коула Тревису, ничтожеству, неспособномууправлять даже крошечным филиалом без постоянного надзора Коула. Он так и неповерил, что дядя способен предать его, отобрав половину корпорации, созданнойрабским трудом племянника, хотя ему не понравился тон, которым была высказанаугроза. Но едва Коул убедил себя, что Кэл блефует, он с запозданием заметил,что на каминной полке, где всегда стояло полдюжины фотографий родственников врамках, теперь теснился еще десяток снимков — все они изображали членов семьиТревиса.

— Ну что? — напомнил о себе Кэл, гнев которого на времяуступил место нетерпению. — Как тебе мое условие?