Амалия Петровна проснулась поздно. Сегодня спешить былонекуда. Заслуженный выходной она решила полностью посвятить себе. Это будет еедень, ее маленький праздник.

С особым старанием и удовольствием она сделала свою сложную,обязательную утреннюю гимнастику, приняла контрастный душ. На завтрак позволиласебе съесть, кроме обычного йогурта, еще и бутербродик с черной икрой.

Через полтора часа ее серебристая «Тойота» остановилась всамом начале Тверской улицы, возле салона «Жак Де-Санж», где в течение двухчасов Амалию Петровну массировали, мазали нежнейшими кремами, стригли,тонировали и освежали воздушные щебечущие создания.

После всех этих приятных процедур помолодевшая Зотова выпилачашечку кофе в маленьком баре салона. Из бара она позвонила человеку, с которымнамерена была сегодня поужинать.

Оставив машину на платной стоянке у салона, Амалия Петровнадошла пешком до Петровского пассажа.

После долгой реставрации старейший московский магазинпревратился в шикарный торговый центр, где расположились бутики и шопыизвестнейших французских, итальянских и немецких фирм. Цены на товары этих фирмбыли поистине астрономические – в полтора-два раза выше, чем в любой другойстране. Простым смертным здесь делать было нечего, а потому даже в субботуцарили покой и тишина.

Амалия Петровна останавливалась у изысканных витрин,заходила к «Версаче» и в «Балли Шоп», примерила кучу пиджаков, юбок, платьев итолько через три часа приобрела у «Боско да Чильеджи» темно-синий строгийкостюм, кремовое платье из плотного натурального шелка и шелковый комплектнижнего белья.

Поздравив себя с покупками, Амалия Петровна решила отдохнутьи выпить чашечку кофе в кафе на первом этаже. Не мешало и перекусить, до ужинав ресторане оставалось еще много времени.

Высокая, коротко стриженная блондинка, похожая на немку,которая в течение трех часов заходила в те же шопы и бутики, что и Зотова,задумчиво перебирала то блузки, то пальто на вешалках, вежливо отказываясь отпомощи продавцов и ничего не примеряя, вздохнула с облегчением.

Ей казалось – это никогда не кончится. Она удивлялась,откуда у такой старушенции столько энергии. Хотя Амалию Петровну никак нельзябыло назвать старушенцией, особенно после посещения салона «Жак Де-Санж». Еслибы блондинка не знала, что Амалии Петровне шестьдесят, она не назвала бы ее просебя старушенцией. На вид ей можно было дать не больше сорока пяти.

Подхватив красивые фирменные пакеты с покупками, АмалияПетровна направилась вниз, в кафе.

Похожая на немку блондинка села за соседний столик с чашкойкофе. У нее ныли ноги и слипались глаза. Почти всю ночь ей пришлось провести вмашине. Старенький заляпанный грязью «жигуленок» выехал из Москвы в половинечетвертого утра, сорок минут несся по пустому шоссе со скоростью и легкостью,удивительной для такой развалюхи. В спящем городе Лесногорске после недолгихплутаний по незнакомым темным улицам «жигуленок» остановился во дворедобротного семиэтажного дома довоенной постройки. Таких домов в городкеосталось совсем мало, и жили в них только самые богатые лесногорцы.

Основная же часть населения занимала панельные «хрущобы».

Именно в этом доме в трехкомнатной квартире жила АмалияПетровна Зотова.

Утром, отправляясь на свою приятную прогулку в Москву,Амалия Петровна, естественно, не обратила ни малейшего внимания на жалкийгрязный «жигуленок», следовавший за ней неотлучно от самого дома.

Сейчас, в кафе, мельком взглянув на блондинку, Зотоваподумала: «Красивая девушка. Знакомое лицо… А, конечно, она напоминает рекламуто ли жвачки, то ли шампуня. Похожа на иностранку, немка, наверное».

Блондинка не была немкой. Ни жвачек, ни шампуней никогда нерекламировала. Звали ее Света. Она была идеально, стандартно красива, и этоочень помогало ей в ее работе. Как ни парадоксально, именно из-за этойстандартной красоты Свету невозможно было запомнить. Встретив несколько раз, еене узнавали. Срабатывал рекламный стереотип: человек думал, что видел прежде неСвету, а картинку на пачке мыла.

«Сколько сейчас появилось таких вот стандартных красоток, –размышляла между тем Амалия Петровна. – Будто новую породу вывели. И все наодно лицо. Еще лет двадцать назад красавицы были совсем другие. Их было меньше,и все разные. А в мое время…»

Зотова прекрасно помнила себя молодой девушкой. Ее тогдаужасно раздражало собственное имя – Амалия. Оно совсем не шло ей. Ведь онабыла… Да, пожалуй, вот такой же тоненькой длинноногой блондинкой; если ее,тогдашнюю, одеть и причесать по теперешней моде, она была бы похожа на этукрасотку за соседним столиком.

Митя Курочкин, маленький, незаметный, был влюблен в нее безпамяти. Да и не он один. Но именно он придумал тогда для нее странное милое имя– Ли. Наверное, по-настоящему любил ее только он. Так получилось, что ихкороткий студенческий роман остался самым теплым и трогательным воспоминаниемее юности.

Возможно, она сделала ошибку, подключив его к делу. Митяслабоват, трусоват. Но с другой стороны – по всем своим данным он идеальныйпоставщик. К тому же она ему хорошо платит. А что может быть гаже одинокойнищей старости?

Именно с Митей Курочкиным Амалия Петровна хотела пррвестисегодняшний вечер, встретиться просто так, без всякого дела, в уютномгрузинском ресторане, посмотреть в его преданные, всегда чуть испуганные глаза.Ведь Митя единственный человек, с которым ее связывают не только деловыеотношения, но и общие воспоминания. Он до сих пор иногда называет ее Ли.

Сегодня, когда она позвонила ему из салона, у него былстранный голос. Он сказал, что устал, плохо себя чувствует, но от встречи непосмел отказаться.

В Кунцевскую школу Света Ковалева попала в один из самыхужасных моментов своей жизни. Она только-только закончила Московский областнойпединститут, и светило ей одно – преподавать физкультуру в школе.

Конечно, Свете с ее внешними данными ничего не стоило найтиработу в какой-нибудь фирме. Но, когда она приходила по очередному объявлению«Требуется секретарь», ей всякий раз однозначно давали понять, что вобязанности секретаря входит еще и постельное обслуживание работодателя. А этоСвете не нравилось.

Несколько месяцев девушка промаялась без работы и без денег,в самом мрачном настроении. К тому же мать, с которой она жила вдвоем воднокомнатной квартире, постепенно спивалась.

В результате у Светы началась нешуточная депрессия.

Как-то раз, поссорившись из-за ерунды со своим молодымчеловеком, она ушла, хлопнув дверью. Молодой человек жил в Сокольниках, и идтик метро надо было через парк.