был убеждён, что ещё одной военной кампании его страна попросту не выдержит: в столь плачевном состоянии находились её финансы.

По сообщениям иностранных дипломатов Екатерина II восприняла весть об англо-французском примирении очень сдержанно. Английский посол сообщал на родину: «императрица сожалеет, что наши переговоры удались, и чтобы не упоминать об этой теме никому из посланников… появляется на людях как можно реже».

Французский посол Верак также отмечал странное поведение государыни, а также Потёмкина и Безбородко. По его словам, лишь великий князь Павел Петрович (воспитанник Панина) счёл возможным высказать поздравление с заключением мира. Прусский посол докладывал в Берлин о беседе с Потёмкиным в ходе которой фаворит посетовал ему на то, что западные страны теперь смогут вмешиваться в планы России.

Тем не менее, в марте 1783 года Франция и Испания обратились к России, а также Австрии за посредничеством при подготовке окончательных соглашений с Великобританией. В первых числах июля, русские дипломаты, участвовавшие в Парижской мирной конференции, получили рескрипт императрицы о присоединении Крыма.

Документ констатировал слабость Франции из-за последней войны, вероятность её вмешательства в крымский процесс на стороне Турции в нём оценивалась как очень низкая. В случае же разрыва Парижа с Петербургом там содержалась угроза нанесения ударов по французским торговым коммуникациям, причём, с привлечением английских корсаров.

Русский посол во Франции Иван Барятинский был уполномочен объяснить королю отречение Шагин-Гирея от престола и упразднение Крымского ханства. Чтобы обезоружить французских «партнёров» императрица просила передать, что Россия не вмешивалась ни в корсиканские, ни в американские дела и потому вправе ожидать от Франции аналогичной позиции в отношении Крыма.

В ответ на официальные российские разъяснения Людовику XVI не оставалось ничего иного, как заявить, насколько он «тронут сообщением, которое Императрица всея Руси сделала ему по поводу Крыма, Кубани и Тамани».

Более того, французский монарх соглашался помочь императрице Всероссийской «в устранении новых трудностей, возникших между Россией и Оттоманской империей».

Однако истинной реакцией Парижа на события в Крыму была досада от собственного бессилия помешать экспансии России на этом направлении. Она прослеживается во внутреннем документообороте и кадровых перестановках того периода.

Опасаясь за судьбу Османской Порты в случае нового прямого столкновения её с Россией из-за Крыма, Франция вновь (как и в 1778 году) была вынуждена взять на себя роль миротворца.

Стратегия Екатерины Великой по использованию европейских противоречий в целях присоединения к России Причерноморья себя оправдывала. Правда, для того, чтобы её реализовать императрице пришлось ликвидировать оппозицию в собственном МИДе и взять в свои руки внешнюю политику государства.

«Интегральный полководец». Как реформировать русскую армию и выиграть битву за Новороссию

24 сентября 1739 года на свет появился Григорий Потёмкин. Среди множества его высоких должностей и титулов был и высший военный чин императорской армии России – генерал-фельдмаршал. Тем не менее полководческие и военно-административные заслуги «министра обороны» и фельдмаршала Потёмкина оцениваются неоднозначно.

Его симпатизанты ставят во главу угла безоговорочную победу в одной из наиболее тяжёлых войн в российской истории (с Турцией, 1787–1791 годов). Критики же заявляют, что его вклад в тот триумф был слишком скромен. Попробуем разобраться в этом споре.

Боевое крещение молодого генерала Потёмкина произошло в 1769 году во время осады русскими войсками османской крепости Хотин. Он отличился в том сражении, но настоящую известность ему принёс бой в январе 1770 года при Фокшанах, что на границе Молдавии и Валахии. Его отряду из 900 кавалеристов и 1500 пехотинцев противостояли 11 тыс. турок (8000 конницы и 3000 пехоты).

Русский командир построил свою пехоту в три каре, чередуя их с полуэскадронами конницы. На поле боя его отряд благодаря такому построению быстро маневрировал, из-за чего смог отбить атаку более многочисленного противника, перейти в наступление и победить.

Современный военный историк Борис Кипнис считает этот эпизод первым применением тактики батальонных и полковых каре, получившей впоследствии название «суворовской». Причём, произошло это ещё до прибытия Александра Суворова и Петра Румянцева в 1-ю армию, действовавшую на территории Молдавии.

Такая тактика позволила русским войскам громить существенно более многочисленные турецкие отряды и быстро получила широкое распространение.

Командарм Румянцев отмечал Потёмкина в рапорте императрице по итогам битвы при Рябой Могиле. Тогда отряд потёмкинцев смог захватить вражеское знамя и совершил смелый манёвр. За сражение при Ларге Потёмкин удостоился Святого Георгия третьей степени. В дальнейшем его имя упоминалось среди отличившихся при взятии турецких крепостей Измаил, Килия и Силистрия. Закончил «румянцевскую» войну Потёмкин в должности командира корпуса.

Получив прекрасную аттестацию Румянцева и личное расположение императрицы Екатерины II, летом 1774 года Потёмкин стал помощником главы военной коллегии. Спустя же десять лет он сам возглавил оборонное ведомство.

В тот период шёл спор между президентом коллегии Захаром Чернышовым и командующим регулярной кавалерией Румянцевым относительно соотношения тяжёлой и лёгкой конницы.

Чернышов настаивал на сохранении сформировавшегося после Семилетней войны преобладания кирасирских полков. Румянцев же, оперируя опытом последнего русско-турецкого конфликта и необходимостью рационального использования ресурсов, высказывался за увеличение числа гусарских, пикинерных и легкоконнных полков.

Едва вступив в должность, Потёмкин провёл инспекцию Казанского кирасирского полка. По её итогам вице-министр пришёл к выводу о недостаточной манёвренности и «стройности действий» кирасир. Совместно с Румянцевым он стал проводить линию на облегчение тяжёлой конницы. В 1776 году вес амуниции кирасир снизился более, чем на 32 кг, существенно удешевилась и её стоимость. Для повышения мобильности кирасирских полков в их составе создавались конно-егерские батальоны.

Численность тяжёлой конницы благодаря стараниям Потёмкина сокращалось, при этом увеличивалось количество полков драгун и гусар. Потёмкин был ещё более радикальным сторонником этой политики, чем его бывший командир Румянцев.

Показательно, что для стимулирования службы в гусарских полках её продолжительность была уменьшена до десяти лет.

Потёмкин стремился к созданию крупных кавалерийских соединений. В этом плане большое значение имело создание регулярной казачьей конницы (9 полков), а также иррегулярных казачьих войск.

Данная стратегия сочеталась с глубокой личной симпатией Потёмкина к казакам, которую он не стеснялся публично высказывать. «Не похожи они на новые войска, кои сидят как клуши и прежде смерти уже окаменели» – выгодно выделял Потёмкин казаков на фоне других вновь учреждённых кавалерийских полков в письме атаману Матвею Платову.

Во время войны 1787–1791 годов в казаки массово набирали однодворцев (мелкие землевладельцы) и даже мещан. «В Екатеринославской губернии мещанин, однодворец, Грек, раскольник, Серб и Волах преображен в казаки» – свидетельствовал о размахе этой акции Александр Безбородко.

Соотношение пехоты и кавалерии в русской армии во время руководства военной коллегией Потёмкина достигало пропорции 1 к 2,8. За это его зачастую критиковали современники.