– Да, и он почти верит в своих ангелов, и ты считаешьего поразительно умным, – с пониманием отозвался Властитель. – ЮныйВитторио, позволь мне заверить тебя, что я не вижу вокруг никакихангелов-хранителей. А все здесь присутствующие – видимы, как тебе известно, иботы имел возможность видеть нас и в лучшие, и в худшие моменты. Нет, конечно,самого лучшего, самого прекрасного в нас ты не видишь.

– Вот именно, – откликнулся я, – и потому яне могу больше ждать, мой Властитель, ибо чувствую великую любовь ко всем вам ивосхищаюсь вашим стилем умерщвления… И конечно, следует принимать во вниманието нравственное разложение, которое вы вызываете своим поведением в том городе,внизу, где похищаете души даже у священников.

– Замолчи, ты сам вгоняешь себя в смертельнуюлихорадку, – предупредил он. – Твой запах переполняет мои ноздри,будто все во мне перекипает через край. Я мог бы проглотить тебя, дитя,разрезать на куски и раздать еще дышащие части твоего тела всем сидящим за этимстолом, чтобы они высосали всю твою кровь, пока она еще не остыла, еще оченьгоряча, а глаза твои еще моргают…

При этих словах я решил, что просто схожу с ума. Я вспомнилсвоих мертвых сестру и брата. Я представил себе ужасные и бесконечно нежныевыражения на лицах их отрубленных голов. Я больше не мог выносить всего этого.Я зажмурился и лихорадочно пытался представить себе любой образ, способныйоградить меня от столь ужасных видений. В памяти всплыл изображенный на картинеФра Филиппо Лип-пи ангел Гавриил, стоящий на коленях перед Святой Девой. О да,ангелы! Сомкните надо мной свои крылья! О Господи, ниспошли ко мне в этотсмертный час своих ангелов!

– Я проклинаю ваш окаянный Двор, сладкоречивыйдьявол! – вскричал я. – Как произошло, что ты ступил на эту землю?Как могло такое случиться?

Я открыл глаза, но видел только ангелов Фра Филиппо, в великомпотоке наплывающих друг на друга, сменяющих друг друга незабываемых картин –тех лучезарных существ, наполненных смесью теплого, плотского запаха земли ирайского блаженства.

– Попал ли он в ад? – вскричал я ещегромче. – Тот, кому отрубили голову? Пылает ли он теперь в адском пламени?

Если тишина может взлететь до небес, а потом обрушиться допрежнего предела – именно так и случилось с молчанием в этом огромном зале илив этой вселенной, и я не слышал ничего, кроме собственного взволнованногодыхания.

Но Властитель по-прежнему оставался невозмутимым.

– Урсула, – произнес он. – Этот вопросследует обдумать.

– Нет! – вскрикнул я. – Никогда!Присоединиться к вам? Стать одним из вас?

Рука Старейшего вновь обратила меня в беспомощное существо –его пальцы впились мне в шею. Сопротивляться было глупо и бесполезно. Если быон захотел усилить свою хватку, я бы погиб. И, может статься, к лучшему дляменя. Я смог только выдавить из себя еще несколько слов:

– Я никогда не пойду на это, никогда, слышите? Как выосмелились вообразить, что сможете по дешевке купить мою душу?

– Твоя душа? – спросил Властитель. – Развеесть в твоей душе хоть что-нибудь такое, отчего она не предпочтет перемещатьсяцелые столетия под непостижимыми звездами, вместо того чтобы просуществоватьвсего каких-нибудь несколько жалких лет? Что такое твоя душа, если онаотказывается от возможности вечного поиска истины и согласна ограничиться вэтом всего-то одной человеческой жизнью?

Очень медленно, под приглушенный шелест своих одеяний, онподнялся со стула, и я впервые увидел длинную великолепную красную мантию,спускавшуюся с его плеч, и огромную кроваво-красную тень, отбрасываемую егофигурой. Он слегка склонил голову, и светильники придали его волосам яркийзолотой блеск, а синие глаза смягчились.

– Мы появились здесь задолго до тебя и твоихпредков, – произнес он. Его голос ни на йоту не утратил великолепия. Оннеизменно оставался вежливым, утонченным. – Мы были здесь уже столетия,прежде чем ваш род поднялся на свою гору. Мы были здесь, и все эти горы вокругбыли нашими. Это ты – захватчик. – Он помолчал, потом выпрямился ипродолжил: – Это люди из твоего рода, твои предки подтянулись к нам еще ближесо своим хозяйством, поселениями, с крепостью и замком и посягнули на нас,напали на леса, которые всегда были нашими. Потому нам и пришлось пойти намногие уловки – молниеносную быстроту заменить хитростью и коварством, а вместотого, чтобы действовать «аки тать в нощи», как говорится в ваших священныхкнигах, являться на глаза тебе подобным.

– Почему вы убили моего отца и все моесемейство? – потребовал я ответа. Я не мог больше молчать, мне былонаплевать на его убедительное красноречие, его спокойные, убаюкивающие слова,на его чарующее лицо.

– Твой отец и его отец, – ответил он, – итот, кто владел вашим замком до него, – все они вырубали деревья вокругсвоего жилья. А я, в свою очередь, должен был сдерживать рост «лесачеловеческого» вблизи своих владений. И время от времени я вынужден былзаносить свой топор – так я и поступал, и такая вырубка свершалась. Твой отециногда мог заплатить дань и спокойно продолжать прежнюю жизнь. Твой отец могтайно от всех дать ту клятву, какую от него требовали, и его оставили бы впокое.

– Ты не смеешь даже помыслить о том, что он мог отдатьтебе наших детей. Для чего? Ради того чтобы ты пил их кровь или приносил их вжертву Сатане на каком-то поганом алтаре?

– Со временем ты и сам все увидишь, – сказалон, – ибо считаю, что тебя тоже следует принести в жертву.

– Но, Флориан, – задыхаясь, возразилаУрсула, – умоляю вас.

– Позволь мне, милостивый Властитель, спроситьтебя, – произнес я, – раз справедливость и история так много значатдля тебя. Если я стою перед судом и суд этот праведный, почему бы мне неприбегнуть к людской защите? Почему бы не призвать в свидетели людей? Почему необратиться за помощью к любому человеку, способному ее оказать?

Казалось, мой вопрос его несколько озадачил. Помолчав, онзаговорил снова:

– Мы и есть Суд Праведный, сын мой, – торжественнопроизнес он. – Ты – ничтожество, и сам знаешь это. Мы могли бы позволитьжить твоему отцу, как мы позволяем жить самцу-оленю, чтобы вместе со своейсамкой он мог плодить потомство. Но не более того.

– Здесь среди вас есть люди?

– Нет никого, кто мог бы помочь тебе, – ответил они впервые рассмеялся с некоторой гордостью. – А ты считаешь, что они нужнынам? Ты думаешь, наша маленькая голубятня не успокаивается к утру? Ты считаешь,что нам здесь нужна человеческая стража?