– Она приказала мне уехать! – вскричалаШарлотта. – Приказала! – Она на секунду замолкла, чтобы перевестидыхание, и заговорила уже более спокойно: – «Ступай, Шарлотта, – сказаламать. – Потому что если ты умрешь раньше меня или вместе со мной, мояжизнь пройдет впустую. Я не позволю тебе остаться здесь. Если мне сужденопогибнуть на костре, я буду страдать еще больше, зная, что ты видишь это илимучаешься вместе со мной». Поэтому я сделала так, как она велела!..

Губы Шарлотты дрогнули, и мне опять показалось, что онаготова расплакаться, но женщина лишь скрипнула зубами и на секунду задумалась,широко раскрыв глаза… Гнев одержал верх над слабостью, и она взяла себя в руки.

– Я любил Дебору, – сказал я.

– Да, знаю. А ведь ее муж и оба моих брата пошли противнее.

Я заметил, что она не назвала этого мужчину своим отцом, ноничего не сказал. Я не знал, следует ли мне вообще говорить что-то по этомуповоду или нет.

– Как мне успокоить ваше сердце? – спросиля. – Быть может, вас утешит сознание того, что все они наказаны и несмогли насладиться победой, отняв жизнь у Деборы.

– Да, верно… – И тут она горестно улыбнулась мне иприкусила губу, отчего ее личико стало нежным и трогательным, как у маленькойдевочки, которую легко обидеть. Я не удержался и поцеловал ее, не встретив, ксвоему удивлению, никакого сопротивления, – она лишь потупила взор.

Мой порыв явно ошеломил ее. Да и меня тоже. Целовать ее,вдыхать аромат ее кожи, чувствовать близость полной груди оказалось стольсладостно, что я совершенно оцепенел, но тут же пришел в себя и заявил, чтодолжен рассказать ей о призраке. Мне тогда казалось, что единственное спасение– переключить мысли на то дело, которое привело меня сюда.

– Я должен поделиться с вами своими мыслями об этом призракеи об опасности, которую он может навлечь на вас. Думаю, вам известно, как япознакомился с вашей матерью. Наверняка она вам рассказала всю историю.

– Вы испытываете мое терпение, – сердитопроизнесла Шарлотта.

– Каким образом?

– Тем, что знаете то, что вам не положено знать.

– А разве вам мать не рассказывала? Ведь это я спас ееиз Доннелейта.

Шарлотту явно заинтересовали мои слова, но гнев ее не остыл.

– Скажите-ка мне вот что, – попросила она, –вам известно, каким образом ее мать научилась вызывать своего, как она егоназывала, дьявола?

– Сюзанна узнала об этом из книги, которую ей показалсудья-инквизитор. Она всему научилась от этого судьи, потому что до того онабыла просто знахаркой, повитухой, каких много, и ничего особенного собой непредставляла.

– А ведь вполне возможно, что представляла. Мы все нетакие, какими кажемся. Мы учимся только тому, чему должны научиться. Еслизадуматься, кем стала здесь я, с тех пор как покинула материнский дом… В концеконцов, это действительно был дом моей матери. На ее золото его обставили иустлали коврами, на ее золото покупали дрова для каминов.

– Горожане судачили об этом, – признался я. –До встречи с вашей матерью у графа ничего не было, кроме титула.

– Да, и долгов. Но все это теперь в прошлом. Он мертв.А я знаю, вы рассказали мне все, что велела мать, истинную правду. Однако мнеизвестно кое-что еще – нечто такое, о чем вы даже не догадываетесь. Я отличнопомню слова матери о вас – о том, что она могла довериться вам полностью.

– Рад, что она так считала. Я никому не выдал ни однойее тайны.

– Кроме своего ордена. Кроме Таламаски.

– Но это никоим образом нельзя назвать предательством.

Она отвернулась.

– Дражайшая Шарлотта, – продолжал я, – ялюбил вашу мать и готов повторять это снова и снова. Я умолял ее остерегатьсяэтого призрака и его силы. Не стану утверждать, что предсказал еесудьбу, – этого не было. Но я боялся за нее. Меня всегда пугало еестремление использовать призрака в своих целях…

– Не желаю больше ничего слушать! – Шарлотта опятьпришла в ярость.

– Что я могу сделать для вас? – спросил я.

Она задумалась, но явно не над моим вопросом и в концеконцов решительно заявила:

– Я никогда не буду страдать так, как страдала мать, адо нее моя бабка…

– Я буду молиться, чтобы ваше пожелание сбылось. Япересек океан, чтобы…

– Но ваше предупреждение, равно как и сам приезд неимеют к этому никакого отношения. Не хочу и не буду страдать – вот и все. Вматери с юности таилась какая-то печаль… Печаль и надломленность присутствовалив ее душе всегда, до самой смерти.

– Понимаю.

– Меня миновали подобные раны. Я уже стала женщиной ижила здесь, когда на нее обрушились все эти ужасы. Мне выпала судьбастолкнуться с другими несчастьями, и вы сами в этом убедитесь сегодня, когдавзглянете на моего мужа. В целом мире не найдется врача, который смог бы еговылечить. И ни одной знахарки. А у меня всего лишь один здоровый сын от него, иэтого мало.

Я вздохнул.

– Однако нам пора идти, поговорим позже, – сказалаона.

– Да, обязательно. Нам необходимо все обсудить.

– Нас ждут. – Она поднялась, и я вместе сней. – Ни слова о матери в присутствии других. Ни слова! Вы приехали лишьзатем, чтобы повидаться со мной…

– Да, конечно. Потому что я торговец, собираюсьобосноваться в Порт-о-Пренс и мне нужен ваш совет.

Она устало кивнула.

– Чем меньше вы будете говорить, тем лучше, –бросила она и, повернувшись, направилась к лестнице.

– Шарлотта, прошу вас, не закрывайте от меня своесердце, – умоляющим тоном попросил я и попытался взять ее за руку.

Она вся напряглась, но тут же улыбнулась неестественно милойи спокойной улыбкой и повела меня вверх по ступеням к главному входу.

Можешь представить себе, Стефан, каким подавленным я себячувствовал. Как следовало мне понимать столь странные слова? Да и сама онанемало меня озадачила своими мгновенными превращениями: она казалась торебенком, то – буквально через секунду – древней и мудрой старухой. Не былоуверенности и в том, что она всерьез приняла и мои предостережения, а точнее,предостережения самой Деборы, которые та поручила мне передать. А может быть, япереусердствовал с собственными советами и наставлениями?