— Прелесть! Просто блеск!

Так продолжалось до тех пор, пока я не увидела, что Нюркапрониклась ко мне самыми теплыми чувствами.

— Слушай, Сонька, — наконец воскликнула она, — ты класснаябаба! Почему никогда ко мне не зайдешь, не посидишь запросто, без церемоний?

— Редко в Питере бываю, — пожаловалась я. — Хоть и дел здесьпо горло.

— Ты заходи, почаще заходи, всегда тебе рада, — пригласилаНюрка, возвращаясь к зеркалу и с удовольствием разглядывая в нем себя. — Так,говоришь, и этот костюмчик мне идет?

— Бес-по-доб-но, — заверила я. — И Фаня еще будетутверждать, что у тебя ни вкуса, ни фигуры, только хвастовство и снобизм. Помне, ты и хороша, и мила.

Нюра изменилась в лице и закричала:

— Фанька говорит, что у меня нет фигуры? Это она-то говорит?Эта горилла?

Демонстрируя скорбь, я кивнула и прошептала:

— Как это ни глупо, да.

Нюрка подперла руками бока и с чувством негодованиявопросила:

— Вот кто после этого Фаина? Кто она? Кто?

— Нехорошая женщина, — подсказала я. Мгновенно забыв пронаряды, Нюрка плюхнулась рядом со мной на диван, схватила меня за руки изапричитала:

— Сонька, ты же видишь, как запросто я со всеми, так почемуона заладила про снобизм?

— За-ависть!

И вот тут-то ее прорвало. Памятуя, чья я подруга, Нюркабольше всего упирала на аргументы, касающиеся Алисы, понимая, что уж тогда-то яне останусь безучастна.

— Точно, зависть! — согласилась она. — Завидует, причемвсем. Знаешь, что она сказала, когда мы возвращались с Алискиного вернисажа?

Я закатила глаза:

— Могу представить!

— «Не картины, а мазня!» — сказала Фаня. «Истина!» —подумала я, а Нюрка вдохновенно продолжила:

— Лора напомнила о положительных отзывах критиков, Фанька женачала нас убеждать, что критиков Герман купил. Страшно завидует она Алиске.

— Если и завидует, то беззлобно, — притворно заступилась я.

Нюрка возмутилась:

— Что-о?! Беззлобно?!

— Да, беззлобно. Ни разу не видела, чтобы Фаня злорадствовала.Конечно, она излишне прямолинейна и груба, но не злорадна. Порой она и неподозревает, что ранит подруг своим искренним мнением.

— Ха! Ты слишком хорошо о ней думаешь. Фаня злорадна. КогдаАлиска получила анонимку и полезла в петлю, Фаня целый год ходила счастливая. Втаком приподнятом настроении с тех пор ее никто больше не видел. Кстати, япросто уверена, что сама же Фаина анонимку и послала.

Нюра так увлеклась, что не заметила, как проболталась, я жесделала вид, что пропустила «анонимку» мимо ушей.

«Помолчим до поры до времени», — решила я.

Нюрка тем временем вошла во вкус и осуждала Фаину с большимсмаком.

— Всех, всех ненавидит эта горилла, — страстно сообщала она.— Лору курицей за глаза называет, Карину мартовской кошкой, Алиску дразнитовцой, а тебя звездуньей-сказочницей.

— Что-о-о-о?!

Я как ужаленная подскочила и…

Короче, не могу сказать, что стоически перенесла сообщениеНюрки. Тут же захотелось побить и ее, и Фаню, однако я сдержалась и подумала:

«Вот теперь пора! Пора приниматься за дело!»

— Дорогая, у меня появилась срочная необходимость видетьФаину! — вставая с дивана, воскликнула я. — Так что извини, но вынуждена тебяпокинуть. Не волнуйся, Фане о нашем разговоре ни слова не скажу.

— Да я сама ей сейчас кое-что скажу! — грозно пообещалаНюрка, хватая телефон.

Не желая мешать общению старых подруг, я послала Нюркевоздушный поцелуй и удовлетворенная отправилась к Фаине.

* * *

Фаина рвала и метала.

— Ты, Мархалева, бесы тебя дери! — завопила она, едва япереступила порог ее кабинета. — Зачем пустила новую сплетню? Зачем Нюркунатравила на меня? И вообще, что ты взъелась? Чем я не угодила?

— Фаня, дорогая, — делая невинные глаза, сказала я, — какмогла ты обо мне такое подумать? Сама знаешь, как я к тебе отношусь…

— Знаю, ненавидишь! — заявила она.

— Фанечка, ты прямолинейна, а простоту я выше всего в людяхценю, — обиженно надувая губы, призналась я. — Да, согласна, мы часто ругаемся…

— Всякий раз, как увидимся, — грозно вставила Фаина.

Не обращая внимания на ремарку, я спокойно продолжила:

— Но симпатий к тебе не скрывала никогда. Фаина с издевкойпробасила:

— Да что ты?

Я и ухом не повела:

— Алиска может подтвердить. Всегда говорю:

Фаня человек с большой буквы. И сегодня, когда Нюрканападала на тебя, я билась, как лев.

— Что, меня защищала?

— Да, представь себе, защищала, потому что Нюрка такоенесла: назвала тебя гориллой, и это самое безобидное из того, что довелось мнеуслышать.

Фаина пришла в ярость, выскочила из-за стола, сжала кулаки,забегала по кабинету. Эпитеты, которыми она награждала Нюрку, меня, каклитератора, радовали и приводили в восхищение, так ярки и сочны были они.Когда, покончив с внешним описанием Нюрки, она перешла к ее личным качествам, яподумала: «Пора!» — и сказала:

— Фаня, по поводу Нюрки имею к тебе важный разговор. Оназатеяла жуткую интригу против нашей глупой Алиски.

В другое время с подобным заявлением Фаня послала бы меняподальше, теперь же она остановилась, разжала кулаки, плюхнулась обратно вкресло и рявкнула:

— Вот сучка!

Я выдержала паузу, посверлила Фаину глазами и заговорщицкисообщила:

— Знаешь, что Герман бросил Алису? Она отшатнулась,побледнела, но тут же гаркнула:

— Чушь!

— Нет, не чушь.

— Он каждый день ей звонит.

— Это она сама себе каждый день звонит. Ты хоть раз видела,как Алиса разговаривает с Германом?

Фаина задумалась:

— Вроде нет.

— Правильно, — согласилась я, — потому что она уходит вспальню и закрывает дверь на ключ.

— Так и есть, — Фаина грохнула по столу кулаком. — Сколькораз мы к ней приходили, столько раз она и закрывалась. А кто же ей звонит? Какона это устраивает?