— Очень просто. Пока вы самозабвенно сплетничаете, Алисканезаметно набирает номер любой соседки и просит перезвонить ей на сотовый.Соседка перезванивает, Алиска хватает трубку, восторгается и скрывается вспальне.

Фаина от удивления открыла рот:

— Зачем?

Как натура прямолинейная, понять такие сложности она немогла. Пришлось ее просветить.

— Затем, чтобы никто не догадался, что Герман бросил Алиску,— пояснила я. — Кстати, ты знаешь, к кому он ушел?

— А ты? — спросила Фаина и снова напряглась.

— Знаю, — ответила я, — к Нюрке.

Фаина вздохнула с облегчением и заржала.

— Чушь! — смеялась она. — Мархалева, все чушь! Вечно ты сосвоими глупостями лезешь. Мне стало обидно.

— И вовсе не чушь! — воскликнула я, — Нюрка почтипризналась, что влюблена в Германа.

— Ну так что? Мы все были в него влюблены, — разочароваламеня Фаина, нервно поглядывая на часы. — Слушай, Мархалева, шла бы ты.Налетела, вывела меня из строя. Всегда так, когда с тобой свяжусь.

— Фаня, при чем здесь я? Что я плохого тебе сделала? Всемжелаю только добра.

— Ага, — обиженно пробасила Фаина, — какое уж от тебя добро?Нас с Нюркой лбами столкнула. Сто лет так не злилась. На душе ад кромешный, а уменя сеанс.

И она снова нервно глянула на часы. Понимая, что времени вобрез, я хотела поставить вопрос ребром, но в этот момент раздался телефонныйзвонок. Своей мясистой рукой Фаина схватила трубку, как кувалду, и грознорявкнула:

— Ведите!

Я поняла, что не судьба. Сейчас Фаина начнет выпроваживатьменя и разговора не получится.

Поняла, и не ошиблась, Фаина буквально вытолкала меня изкабинета, приговаривая:

— Все, Мархалева, все, в другой раз, в другой раз, у меняпсихи, психи.

Силы у нас неравные, а потому пошла я, как говорится,солнцем палимая. Уже села за руль автомобиля и там только вспомнила, чтоглавного-то я не выяснила! Бог с ними, с подробностями, переживу, но я должназнать: ездила Нюрка в Мексику или нет? От Алиски это Нюрка обязательно скроет,но Фаина каким-то непостижимым образом знает все. Может, потому, что не спешитсвоими знаниями делиться?

«Эх, — рассердилась я, — так Фаня голову мне заморочила, чтозабыла я, из-за чего сыр-бор разгорелся. Такой хороший скандальчикорганизовала, а пользы ноль».

С этой мыслью я и ворвалась в кабинет Фаины и снова засталаее с психом-ботаником: Уж не знаю, чем занимались эти голубки, сидя надиванчике, но, едва я открыла дверь, как они испуганно шарахнулись друг отдруга и хором завопили.

— Мархалева, черт возьми! — потрясая кулаками, пробасилаФаина.

— Кринум повели! — тыча пальцем в мою бутоньерку, пищалпсих.

На этот раз я действительно приколола к воротнику пиджакавеликолепный белоснежный кринум, аромата необыкновенного.

Фаина, сообразив, что решилась я на крайние меры не простотак, а следовательно, не уйду, пока не получу свое, вскочила с диванчика ибросилась выталкивать меня в коридор.

— Мархалева, — шипела она мне в ухо, — психа растревожишь.

Псих и в самом деле пришел в оживление и кричал ужебезостановочно:

— Кринум повели! Кринум повели!

— Фаня, ответь на один вопрос, и я сразу уйду, — пообещалая.

— Быстрей давай! — нетерпеливо пробасила Фаина, опасливооглядываясь на своего психа.

— Была ли Нюрка в Мексике? — спросила я, и Фаина меняогорошила.

— Господи, Мархалева! — заорала она. — Да Нюрка не вылазитиз этой Мексики! Я опешила:

— Почему?

— Потому что она президент общества кактусистов! — рявкнулаФаина и попыталась захлопнуть дверь перед моим носом.

Однако я оказалась ловчей, успела зацепиться за косяк двумяруками — не будет же эта грубиянка лупить дверью по моим пальцам.

Она действительно не решилась на столь крутые меры, апопыталась отлепить мои пальцы от косяка.

— Сейчас заору, — пообещала я, понимая, что силы неравны изатеянное у нее получится. К угрозе Фаина отнеслась скептически:

— Ори, медбратья быстро смирительную рубашку на тебянакинут.

Не знаю, чем дело кончилось бы, может, и медбратьями —уходить без информации я никак не хотела, — но на мое счастье дверь соседнегокабинета открылась, и из него выпорхнула какая-то фифочка.

— Здрасте, Фаина Львовна! — с улыбочкой крикнула она.

Фаина приветствовала фифочку мрачным кивком, однаковыворачивать мне пальцы перестала и прошипела:

— Мархалева, не позорь меня на работе.

— Последний вопрос, — взмолилась я.

— Задавай, — махнула рукой Фаина.

— Клянись, что правду скажешь. Она возмутилась:

— Что за чушь? Будто я когда-нибудь говорила что-то другое.Давай свой вопрос и проваливай.

— Зачем ты послала Алиске анонимку?

Фаина тупо уставилась на меня:

— Что? Что я послала?

— Анонимку.

— Когда?

— Давно, когда Герман ее загулял. Тебе что, число назвать?

Фаина нервно мотнула головой.

— Мархалева, — пробасила она, — я ничего не пойму. О чем ты?Какую анонимку?

— Анонимку, в которой Алиска доброжелателем уведомляется обизмене мужа, — спокойно пояснила я. — Из этой анонимки Алиска и узнала, что уГермана роман.

Фаина окончательно отупела. Дремуче уставилась на меня, нукак баран на новые ворота, даже про психа своего забыла. Она молчала, мне же нетерпелось услышать ответ.

— Не тяни, ботаник ждет, — вынуждена была напомнить я.

Фаина дернулась, словно ее плеткой хлестнули, и отрезала:

— Я анонимки не посылала!

— А кто?

— Не знаю.

Что-то подсказывало мне: она врет!

— Фаина, подумай хорошенько, речь идет о твоей близкойподруге.

И без моих призывов она была задумчива.

— Нет, — бубнила она, — не знаю никакой анонимки. Мархалева,отвяжись от меня.

— А в Мексике ты была?

— Никогда! Никогда, Мархалева, не была я в Мексике, бесытебя дери!