Лорен провела аналогичную судебную экспертизу имущества Джерри, просматривая записные книжки, по очереди изучая каждый из ее трофеев, каждую из медалей и командных фотографий. Она взяла шпильку Джерри – ее ценный подарок на день рождения от ее тренера, – постучала ею, как палочкой для коктейля, о зубы, прежде чем засунуть ее за ухо. Я хотела попросить ее вернуть шпильку, но боялась, что она устроит сцену и прибегут люди. Затем она перешла к шкафу Джерри, где осторожно приоткрыла дверь карандашом, как будто думала, что в нем есть части тела. На пол вывалился ботинок. Мы обе подпрыгнули.

– Боже мой! – вскрикнула я.

– Значит, это ее комплект для катания на коньках?

Я кивнула и с тревогой наблюдала, как Лорен начала рыться в одежде Джерри, прислушиваясь к шагам снаружи. Она вытаскивала один блестящий костюм за другим, подвешивая их на пальце.

– Она что – карлик?

– Типа того, – пробормотала я.

Я плохо себя чувствовала. Что, если нас поймают? Либо один из моих друзей, вернувшийся с игры, либо, что еще хуже, сама Джерри. Комната казалась все теснее, стены давили на нас. Я слышала непрекращающиеся шаги первокурсницы, все еще гуляющей по коридору. Я потянула Лорен за руку.

– Мне скучно, – сказала я. – Пошли.

Лорен оттолкнула меня, ее лицо загорелось. Из задней части гардероба Джерри она сняла с плечиков изумрудно-зеленый наряд. Это была игра света; длинные рукава на самом деле были чисто коричневого телесного цвета, чтобы создать впечатление обнаженной кожи. Она подняла одну ногу, потом другую и попыталась натянуть костюм поверх джинсов.

– Не надо, – начала я. – Лорен, стой.

– Как я выгляжу? – спросила она.

Я нервно фыркнула. Это было нелепо: ластовицу оттягивал плотный деним, ее футболка выглядывала из-под прозрачных рукавов. Лорен начала соблазнительно выводить бедрами восьмерку.

– Боже мой, – я ничего не могла с собой поделать, я смеялась от страха. – Стой, хватит. Они нас услышат.

Лорен ухмыльнулась, собрала волосы в хвост и начала закручивать их, расхаживая взад и вперед по комнате в шелковисто-зеленом костюме. Я скрутилась, схватившись за стол, пытаясь сдержать смех, чтобы нас не поймали. Я чувствовала, как он царапает мою грудь и попадает в горло.

– Серьезно, Лорен, хватит, – я подавилась словами.

Она вскочила на стол, а затем на кровать Джерри, подбрасывая длинные ноги танцовщицы в воздух. Я заползла на кровать и зарылась головой в подушку, весело покачиваясь, рыдая от смеха, пытаясь восстановить дыхание, делая глубокие вдохи и выдохи через рот. Моя кровать пахла лаком, воском и дезинфицирующим средством. Внезапно Лорен замолчала. Снаружи я расслышала слабый визг второго курса, играющего в салки. Крики поддержки на матче. Техник – я мечтала, что Стюарт, – косил лужайку. Я приподняла уголок подушки. Лорен лежала на спине на матрасе Джерри в позе мертвеца, раскинув руки. Ее волосы – длинные серебристые пряди – были распущены, как у Офелии. Ее глаза были открыты, взгляд упирался в желтый потолок. Она пошевелила пальцем ноги.

– Почему ты вообще так сильно ее ненавидишь?

– Я не знаю.

– Да, ты знаешь.

Когда я больше ничего не сказала, она швырнула мне в голову плюшевого мишку Джерри.

– Ты дерьмовая лгунья, Жозефина.

Я посмотрела, не шутила ли она. Лорен продолжала глядеть в потолок, ее ресницы мерцали, преследуя луч света. Я ковыряла шрам на внутренней стороне руки. Почему Джерри была такой легкой добычей? Что в ней заставило нас так сильно ее не любить?

– Что теперь, коричневая корова? – внезапно сказала я.

– Повтори-ка, – Лорен села.

– Мы заставляли ее говорить это. Джерри. Когда она впервые пришла в школу. «Что теперь, коричневая корова?»[43]

– Зачем?

– Просто чтобы послушать, как она это произносила.

– И как?

– Никак. Просто…

«Обычное дело», – я почти сказала это, но сдержалась.

– По-другому.

Лорен закатила глаза.

– Кучка самодовольных сук. – Она спрыгнула с кровати, скомкала зеленый купальник и легкомысленно бросила его в заднюю часть гардероба Джерри. – Я пошла отсюда.

Мне стало плохо. Зачем я только что сказала ей это? Возможно, она никогда больше не захочет меня видеть. Я посмотрела на ожог на руке и вздрогнула, когда вспомнила, как она рассказывала об этом Стюарту. Я проследовала за Лорен из комнаты, мимо той же угрюмой первокурсницы, бродящей по коридору и вниз по дубовой лестнице. У спортивного зала Лорен свернула в сторону, не прощаясь, просто махнула рукой. Я взбиралась по мосту, несчастная, хватая себя за руку. Но когда Лорен добралась до перекрестка, она остановилась, повернулась и театрально сделала мне реверанс. Только тогда я увидела, что булавка со стразами все еще торчала у нее за ухом. Незабудка.

– Стой, – крикнула я ей вслед. – Лорен, вернись.

– Всего хорошего, старина, – насмешливо сказала она, наклоняя невидимую шляпу.

22

Я так часто и во многих формах – сексуальных и романтических – фантазировала о брате Лорен, что, когда я снова увидела Стюарта МакКиббина во плоти, то подумала, что он был проявлением моей тоски, когда я ночами, проведенными в похоти и вздохах, переворачивалась лицом вниз после того, как Джерри засыпала, и ныряла пальцами в штаны. На следующее утро после визита Лорен я проснулась раньше будильника, отчаянно нуждаясь в том, чтобы сходить в туалет, полетела в ванную, не обращая внимания на знак «Не работает», и наткнулась прямо на него. Стюарт лежал животом на полу душевой и чинил трубу под раковиной.

– Ой, – я закашлялась, мой голос был хриплым от сна.

Я не расчесывала волосы, у меня было зловонное дыхание, а глаза были похожи на две пухлые прорези. Должно быть, я выглядела отталкивающе.

– Передай ведро, – сказал он.

Я машинально огляделась, взяла у ящика с инструментами таз и протянула ему.

– Это?

– Ох, господи, – сказал он, глядя вверх. – Извини, я думал, это кто-то другой.

Его волосы были связаны резинкой. Я могла видеть свежий срез его прически там, где кожа была белее, – одна из множества частей его тела, которые я мечтала погладить, – и загорелую заднюю часть его шеи цвета красного дерева от того, что он часами находился под солнцем, выравнивая наши теннисные корты и подстригая газон. Он продолжал раскручивать трубу, закрыв один глаз. Я увидела себя в зеркале в ванной и застыла над ним. Все было хуже, чем я думала. Тогда никто не учил меня выщипывать брови, а они были громоздкими, как кошки, и чрезвычайно темными по сравнению с мышиными волосами на моей голове. В то утро одна бровь взъерошилась во сне и была покрыта чем-то вроде слюны. Я незаметно для Стюарта лизнула большой палец и