Я так увлеклась телкой, что поначалу даже не обратилавнимания на Главного, сидящего за столом. Того самого, которого так испугалсяна прослушивании мой несчастный позвоночник.

— Рената? — сказал Главный.

Глубоким, хорошо поставленным голосом, больше похожим насилок для доверчивых овец, черных и белых. Вот ты и попалась, РенатаВикторовна, вот ты и попалась..

— Типа да. Рената, — глупо хихикнула я.

— Очень хорошо… Прох…

Закончить он не успел: дверь за моей спиной тихонькоскрипнула, и в затылок мне задышала брюнетистая сучка. И взгляд Главного плавнопереместился на нее.

— А это типа Дина? — спросил Главный.

— Типа… — голос у сучки заметно сел.

— Ну что ж… Проходите, садитесь. Вот сюда…

Подбородок Главного резко пошел в сторону и уперся в стульяу стены. Стулья сразу же показались мне электрическими, а стена — расстрельной,ну да выбирать не приходится. Я уселась первой, Дина последовала моему примеру:так мы и сидели через два стула, даже не глядя друг на друга. Зато вся местнаячетверка принялась с жадностью нас рассматривать. Нагло и цинично, как девок напанели, — как сказал бы мой папахен в минуты просветления.

— Ну как вам девчонки? — спросил Главный у своейсвиты.

— Н-да, — первыми отозвались диоптрии. — То,что называется случайным выбором… Не знаю, Ленчик… Тебе виднее…

— Вот именно, — Главный по имени Ленчик раздулноздри. — Мне виднее — это раз. И два — в этой жизни можно доверять толькослучайностям… Виксан?

Серьги у пирсинговой телки отреагировали на нас по-разному:три в бровях — поползли вверх, одна на губе — опустилась вниз. И только камешекв ноздре занял нейтральную позицию.

— Одна — блондинка, другая — брюнетка, одна —стриженая, другая — с длинными волосами. Идея понятна, Ленчик, только уж оченьона прямолинейная… А проект… Мы ведь говорили с тобой… Индивидуальность — вотчто главное… А здесь индивидуальностями и не пахнет… Во всяком случае, на мойпросвещенный взгляд…

— Да пошла ты, — неожиданно сказала Динка, недоброуставившись на блеклую телушку. — Кто б гнал… Я себе еще больше могусережек напихать… Даже в те места, куда тебе вход запрещен… И индивидуальностьюот меня будет нести, как от помойки… Блин…

Угумс… А сучке, оказывается, палец в рот не клади! Я ссимпатией скосила глаза на Динку — впервые, нужно признаться.

— Ну, Ленчик, я лучше промолчу, — выдавила из себябледная спирохета Виксан, явно не ожидавшая такой прыти от малолетнейовцы. — Твое решение. Ленчик рассмеялся, показав не первой свежести зубы.

— Значит, говоришь, нет индивидуальности? А, по-моему,она через край переливается. Как, Дина Константиновна, согласны?

— Ясен хрен, — поняв, что Главный взял ее подкрыло, Динка сразу же воспряла духом.

Что ж, теперь ход за мной. Динка отличилась, теперь моя очередьпродемонстрировать яркую индивидуальность. Одним пальцем прижав очки кпереносице, я произнесла:

— Может быть, нам раздеться? Чтоб вы, так сказать,оценили товар по достоинству? Ленчик крякнул:

— Еще успеете, Рената Викторовна. А вот очки снять немешало бы…

Фингал под глазом сразу же заворочался и напомнил о себелегким покалыванием. Вот хрень! Можно, конечно, схамить в стиле Динки, что-тотипа «глаза бы мои на вас не смотрели, деятели», но это уже чересчур. Качатьправа, даже не выяснив, по какому поводу проходит заседание… Нет, на такойподвиг я не способна.

— Мне не мешают, — я была сама кротость. Хотя ижелезобетонная.

— И все-таки — снимите. Очень хочется заглянуть в вашиглаза… Или это стиль?

— Вот именно. Стиль, — я была почти благодарнаневедомому мне Ленчику за подсказку.

А он… Он встал со своего места, прошелся по комнате и приселпередо мной на корточки. И долго смотрел на меня. Снизу вверх. Так долго, что уменя загорелся подбородок от смущения…

— Значит, стиль? — полушепотом произнес он.

— Угу…

Впервые я увидела его так близко. От нечесаной свалявшейсямакушки до кончиков ботинок, никогда не знавших обувной щетки. Да черт с ними,с ботинками. Главным в Ленчике было лицо. Вернее, наспех сколоченное подобиелица, где разные его части принадлежали разным людям, как на картинках, которыедешевые метрошные журнальчики помещают в самом конце, в рубрике «Игротека» —«Угадай, кто на портрете»… Нежный, с боем отобранный у зазевавшейся фотомоделирот шептал мне: «Все хорошо, девочка, все будет хорошо-просто доверьсямне, — и все будет хорошо…» Заросший слабой застенчивой щетиной подбородокподмигивал: «Мы таких дел наваяем, ди-ивчонка, мало не покажется!..» И только вглазах… Только в глазах я прочла прямую и явную угрозу: «Шаг влево, шаг вправо— расстрел. Будешь выкобениваться — в бараний рог сверну, жалкоеничтожество!..»

— Значит, стиль? — еще раз повторил он.

— Угу, — кивнула я, парализованная стылыми,замершими плавниками его зрачков.

— Так вот, заруби себе на носу, соплячка. Это — дерьмо,а не стиль. Поллюции прыщавого подростка. А что такое стиль — ты скоро узнаешь.Обещаю. Уяснила?

— Уяснила…

Неужели это мой собственный голос? Раздавленный, едваслышный… Даже моему родному алкашу-папахену еще ни разу не удавалось так егоопустить, хотя фингалов за последние пять лет он мне понаставил предостаточно.

— Тебя это тоже касается, — Ленчик повернулся кпритихшей Динке. — Не думайте, что вы здесь — центровые. Вы — никто. Извать никак. Дерьмо дерьма.

— Сами вы… — начала было Динка, но приподнявшаяся бровьЛенчика сразу же привела ее в чувство.

В комнате повисла нехорошая тишина, которую раскололонервное покашливание хмыря в свитере.

— Да ладно тебе, Ленчик. Совсем девчонок напугал…

— А разве я напугал? — Ленчик оперативно нацепилна физиономию самую добродушную улыбку. Она шла ему примерно так же, как моемувечно бухому папахену — смокинг с орденом Почетного Легиона в петлице. —Никого я не пугал. Девчонки — золото. Думаю, мы поладим. Ладно… Мы сейчас идемобедать в какой-нибудь ресторанчик… Вы как, не против?

Он обвел нас взглядом. Я была не против и с готовностьюкивнула, вот только Динка закусила нижнюю губу.

— Видите ли… Э-э…

— Леонид Леонидович, — мягко подсказал хмырь всвитере.

— Видите ли, Леонид Леонидович… Я не одна… Там мойпарень… За дверью… Может быть…

— За дверью? — Ленчик несказанно оживился. —Думаю, лучше ему там и оставаться. За дверью. С сегодняшнего дня.

— То есть как это? — не поняла Динка.