Мой вопрос привел Павла в замешательство:

– Так ты же сама мне сказала, что Лиля пыталась убитьВеру…

Я замахала руками:

– Забудь все, что я тебе наговорила. Вышла ошибка,обознатушки-перепрятушки. Вера твоя жива и, надеюсь, здорова.

– А что с Лилей? – тупо спросил он.

Ну с Лилей мне все было ясно. Девице надоело разыгрывать изсебя добрую самаритянку. Скорей всего, ей подвернулся другой воздыхатель,свободный от алиментов, и она решила поставить на Хроленке крест.

– Про Лилю тоже забудь, думай о своей жизни. Алиментына ребенка ты платишь?

– Пока нет, жду суда.

Помимо любопытства, я отличаюсь еще одной чертой – люблюдавать советы. И кстати, чрезвычайно горжусь этим своим качеством. Ну кто внашем черством мире, где каждый думает только о себе, может абсолютнобескорыстно рассмотреть чужую ситуацию со стороны и помочь дельным словом?Немногие, уверяю вас. Вот порадоваться чужому несчастью – это всегдапожалуйста, а вникать в проблемы охотников нет. Максимум, чего вы дождетесь отокружающих, – это фраза «Не знаю, что тебе делать, решай сам». А я вотвсегда знаю!

– Вот что, – тут же взяла я быка за рога, –тебе надо пойти к Вере и во всем покаяться.

У Хроленка отвисла челюсть:

– В чем?

– В том, что ты был такой дурак. Ты должен сказать –запоминай слова: «Все случилось так неожиданно, прости, что я не сразуразобрался в своих чувствах…»

– Каких чувствах? – перебил меня Павел. – Нету меня к ней никаких чувств! Она меня оскорбила! Я отнесся к нейпо-человечески, а она мне такую подлянку устроила!

За последние дни я услышала столько кошмарных историй опредательстве в семье, что эта на общем фоне показалась мне невинным бытовымконфликтом. Обычное непонимание между полами.

Я принялась объяснять:

– А Вера считает, что это ты ее оскорбил. Ты ведь скрылот нее, что не женат?

– Ну и что?

– А то, что такова женская психология. Если мужчинасвободен, значит, должен жениться. Если не хочет идти в ЗАГС, значит, подлец.Тем более что родился ребенок. А подлеца надо наказать по всей строгостизакона. Вот она и пытается наказать.

– Не хочу я с ней в ЗАГС, – опять проявил чудесатупости Хроленок.

Я терпеливо вздохнула:

– Никто тебя в ЗАГС силком не тянет. Но нормальныеотношения с Верой наладить надо. Подумай сам: алименты платить тебе ведь всеравно придется? Неужели ты будешь, как иные мужики, всю жизнь существоватьназло своему ребенку? Прозябать на копеечном окладе, лишь бы ненавистныйспиногрыз не получил лишний рубль. Ждать его совершеннолетия как концатюремного срока. А потом оказаться у разбитого корыта: годы прошли в мелочнойзлобе, ничего не достигнуто, а молодость вернуть невозможно.

Павел озадаченно почесал затылок:

– Что же мне делать?

– Полюбить эту девочку. Приходить в гости, даритьподарки, играть с ней, баловать. Потому что это твоя кровь, твои гены. Ещенеизвестно, как сложится жизнь. Может быть, дочь станет твоей единственнойотрадой и поддержкой в старости.

– Не знаю, не знаю… – забормотал он. – А чтомне Вере-то сказать?

Я тяжело вздохнула. Ну как ребенок, честное слово! И что быон делал без мудрых советов Люси Лютиковой?

– Скажешь, что хочешь остаться с ней друзьями. Что всеэто время хотел прийти, душа рвалась посмотреть на малышку. Но поскольку Верасама говорила, что у вас деловые отношения, ты не решался. Мучился вдали отродной кровиночки, пытался ее забыть, но безуспешно. Примерно в таком духе…

Хроленок мотнул головой:

– Нет, это гладко только на словах, а на деле выйдетполный бред. Тут многое не стыкуется, масса противоречий.

Я пожала плечами:

– Ну и что? Главный парадокс жизни заключается в том,что зачастую в ней истинны две взаимоисключающие вещи одновременно.

Из рассказа Павла я сделала важный вывод – увы, я иду положному пути. У самого Хроленка кошки нет, но зато есть у его родной сестры. Ачто, если убийца принесла к Вере Субботиной на передержку не своего сфинкса, аодолжила животное у родственников?

У сотрудников редакции имеются тетушки, дядюшки, двоюродныеплемянницы и сватьи, и у любого из этих людей дома может обитать донскойсфинкс. Мне понадобится сто лет, чтобы обойти всю эту компанию и личноубедиться в наличии или отсутствии кошки.

Значит, расследование надо вести с другой стороны.Необходимо узнать, есть ли у Веры враги. Не просто мелкие недоброжелатели, анастоящие враги, способные пойти на убийство. Думаю, выяснить это не составиттруда.

Но я ошиблась. На мой вопрос, есть ли у ее подруги враги,Лена Пономарева лишь пожала плечами:

– Впервые о таких слышу.

– Ну как же, – настаивала я, – неужели несуществует ни одного человека, который хотел бы нагадить Субботиной в компот?

– Я лично никого не знаю. Впрочем, Вера – человекскрытный, может, у нее и был с кем-нибудь серьезный конфликт, но мне она ничегоне рассказывала.

Тогда я решила поговорить с мамой Веры.

– А где живет Клара Романовна? – спросила я уЛены.

– Без понятия. Я ее вообще ни разу не видела.

Ну да, конечно, старушка не балует дочь своими визитами.Боюсь, что она тоже не сможет мне помочь. Но на всякий случай я отыскала взаписной книжке Веры телефон матери, позвонила ей, сбивчиво представилась инапросилась на встречу. А потом отправилась в Солнцево, где в обыкновенномпанельном доме жила Клара Романовна.

«Старушкой» Клару Романовну мог бы назвать только слепой.Скорее к ней подходило определение «дама». Кларе Романовне было далеко запятьдесят, но сама она отказывалась в это верить. Возможно, к моему визиту онаготовилась, но не исключено, что это был ее обычный домашний наряд. Блестящаякофточка ядовито-зеленого цвета тесно облегала бюст, а короткая малиновая юбкас оборочками была бы более уместная на воспитаннице детского сада. Впрочем,стиль одежды – это личное дело каждого. Главное, что хозяйка встретила меняприветливо, провела на тесную кухню и предложила чаю с конфетами. Я обратилавнимание, что сладости она доставала из подарка, какой дети получают на новогоднихутренниках.

– Значит, вы Люся Лютикова? – уточнила КлараРомановна.

Я кивнула.

– Вы сказали, что вы журналист. Из какого издания?

– Я сотрудничаю с несколькими изданиями, – важноответила я, шурша оберткой от шоколадной конфеты.

– Нет, я имею в виду, в каком журнале напишут обо мне?