— Очки, — сказала его жена, и он сдернул с носа очки иаккуратно поместил их ей на нос. И вообще Маше все время казалось, что этопредставление затеяно только для жены, что он придумал это раздевание вовсе непотому, что ему жарко, а потому, что ему нравится держаться за нее, дергать ееза руку, заставлять держать его вещи и… «производить на нее впечатление».

Маша пригорюнилась.

Сумасшедший или только что спятивший олигарх стряхнул с себябрюки, но вместо ожидаемых семейных трусов под ними оказались вполне пристойныечерные плавки, которые он деловито подтянул, как Машин сын Сильвестр, потрепалжену по затылку, разбежался и сиганул в бассейн.

Бассейн вышел из берегов.

Охрана придвинулась поближе. На лицах у них были написанызависть и сожаление, что им нельзя туда же.

Тимофей Кольцов вынырнул посреди бассейна, покрутил головой,стряхивая с глаз воду, и заорал:

— Парни, кончай просто так мокнуть! Давайте наперегонкитеперь!

— Папа! — закричал олигархов сын с горки. — Это ты?!

— Это я!

— А это я, пап!!

— Неужели? — переспросил олигарх, Маша уже заметила, что уних была семейная привычка насмешливо переспрашивать, отчего вопрос сразустановился глупым. Потом Кольцов перевернулся на спину и поплыл, как ластамизагребая ручищами воду.

Катерина Кольцова вздохнула, собрала разбросанную одежду,красиво развесила ее на ближайшем шезлонге и немного полюбовалась на своюработу.

— Вот такой у меня муж, — сказала она Маше с необычайнойгордостью. — Все ему нипочем.

Из Машиного пиджачного кармана грянул марш, и, даже не глядяна телефон, она точно знала, кто именно ее вызывает.

— Простите, мне нужно бежать. — Она помялась, но попроситьжену олигарха проследить за тем, чтобы ее сын Сильвестр переоделся в сухиетрусы, постеснялась. Еще не хватает!

— Конечно, бегите.

— Пап, давай в мяч!

— Лень мне.

— Па-ап!! Ну давай в мяч, а? Ну давай, там будут твоиворота, а мы с Сильвестром станем тебе забивать голы!

— Кишка тонка мне забивать!

— Пап, ну давай, а?!

— Ну правда, ну давайте в мяч!

Это уже Сильвестр вступил. Он не понимал, с кем именнособирается играть в мяч. Наплевать ему было на это.

— Папа!

— Что здесь происходит?

Этот голос Маша Вепренцева нынче узнала бы из тысячи.Мирослава Цуганг-Степченко, хозяйка дома и поэтесса, не знавшая, можно лисажать прислугу за один стол с господами, появилась на лужайке.

У нее было удивительное для летнего дня платье — малиновое,хвостатое, отделанное стеклярусом и черными перьями, очень красивое. Лицо, какбудто тоже отделанное стеклярусом, выражало смесь воинственного недоумения ибрезгливости. За ней следовал джентльмен в пиджачной паре, тот, что выходил наступени, когда Маша ломилась через кусты, и еще один, в черном похоронномкостюме с непроницаемым лицом.

— Что здесь за шум? — смерив Машу взглядом, еще развопросила Мирослава. — Что здесь происходит?! Вы мешаете гостям! Нестор, что унас в бассейне делают посторонние люди?

— Разберусь, Мирослава Макаровна!

— Почему их так много!? Где охрана?

— Разберусь, Мирослава Макаровна!

— Всех вон, за территорию! Милочка, где ваше место?

— Мое? — поразилась Маша.

Но хозяйка дома не удостоила ее ответом. Катерину Кольцовуза розовым кустом она не видеть не могла.

Подхватив подол платья, она ступила на газон, не отрываяглаз от валяющей дурака троицы в бассейне. Джентльмен остался на дорожке, аНестор в похоронном костюме поволочился за ней.

— Милочка, где вам надлежит находиться?! Вы служите пануВоздвиженскому, ведь верно?

— Да.

— Пока он не востребует вас, вам надлежит находиться в вашейкомнате, милочка! Нестор, вызови наконец охрану! И кто это там еще?! Всехнемедленно вон! Как они сюда попали? Нестор, мы что, перестали проверятьприглашения?!

— Разберусь, Мирослава Макаровна!

Каблуки у Мирославы увязали в газоне, и Маша вдруг остропожалела траву, в которой, должно быть, эти каблуки оставляют глубокие раны.

— И заставьте их замолчать! У нас важные гости, а они орут!

Тут Мирослава Цуганг-Степченко, поэтесса, вырулила к бортикуи увидела разлегшуюся в шезлонге Катерину Кольцову. Та качала ногой.

— Катерина Дмитриевна! — вскричала поэтесса и всплеснуларуками. — Бог мой! Вам не дают отдохнуть! Мы мешаем отдыхать КатеринеДмитриевне!

Рукой она стала делать знаки Нестору, которые тот непонимал, и джентльмен на дорожке придвинулся поближе, чтобы наблюдатьдальнейшее действо из партера, а не с галерки, и охрана Кольцова тожепридвинулась поближе. Как видно, Мирослава нарушила границы суверенногоохраняемого пространства.

— Катерина Дмитриевна, мы сейчас все уладим! Этонедоразумение! Дети, немедленно вылезайте из воды и марш отсюда! Нестор, делайже что-нибудь!

— Мам! — басом крикнул из бассейна Миша Кольцов. — Киньмячик! Он во-он куда улетел!

Желтый пузатый мяч легко и весело катился по газону. Один изохранников побежал, настиг его, подобрал и кинул обратно.

Мирослава покачнулась на каблуках и ухватила Нестора запохоронный черный рукав.

— Так то ваша сыночка? — спросила она страшным голосом иулыбнулась страшной улыбкой. — В водичке?

Катерина помахала рукой купающимся и только после этогоповернулась к поэтессе.

— В водичке сыночка, — сказала она, — и мужечка. Или какнадо говорить по-вашему? Человечинка?

Маша Вепренцева наслаждалась разворачивающимися перед нейживыми картинами под названием «Страшная месть, или роковая ошибка». Даже проВоздвиженского позабыла.

— Так они освежиться… изволили… это хорошо, это правильно,Днипро еще не прогрелся, и детишкам в него… Нестор, что ты стоишь?! Вели податьсюда напитки! Сейчас же! Тимофей Ильич после купания захочет… освежиться… тоесть он уже освежился…

Визжащая куча-мала посреди бассейна как-то закрутилась,повернулась и определилась — на мелководье, как дядька Черномор из синя моря,поднялся Тимофей Кольцов, с которого скатывалась вода. В каждой руке он держалпо мальчишке. Один был худой и длинный, а второй покороче и поплотнее. Ни одиниз них до воды не доставал, они висели, хохотали, брыкались, но олигарх за бокадержал их крепко, вырваться не давал.