«Просто ты не вошла еще в тот возраст, в каком ужаснонравится, когда из-за тебя дерутся мужики, – подумал Сварог. –Правда, ходят легенды, что есть и зрелые женщины, которым это не доставляетникакого удовольствия, но такие слухи следует проводить по одному ведомству сроссказнями о деревьях-людоедах и порядочных премьер-министрах…»

– И еще, – сказала Яна. – Вы хорошопонимаете, что это навсегда, что пути назад нет?

– Кажется, да, – сказал Сварог.

– Отлично. Теперь вы – неотъемлемая частица этого мира.И я сегодня же жду вас во дворце. Сейчас уладим формальности…

Она посмотрела на дверь, и сейчас же появились обасановника. Величаво выпрямившись, Яна сказала с великолепной небрежностью:

– Я сочла нужным даровать графу Гэйру звание лейтенанталейб-гвардии и титул камергера. Указы подготовить немедленно. Доступ заБриллиантовых Пикинеров. И все сопутствующее. Виману к отлету. Проводите меня,граф. И не забудьте – нынче же вечером жду вас во дворце.

Он стоял на лужайке и бессмысленно смотрел вслед быстроуменьшавшейся пурпурной точке на фоне безукоризненно чистой небесной лазури.Ему было грустно – какая-то тупая, апатичная грусть, словно фантомные боли вотрезанной ноге, к отсутствию которой на ее законном месте со временемпривыкают, но вот от болей порой не удается отделаться никогда. Летучие замки.Императрицы. Заклинания. Черепа древних королей в паутине и пыли подвалов.Гербы и потомственные домоправительницы. И это – итог? Нет, в самом деле? Зачемже тогда горящие вертолеты рушились на каменистые склоны, две сверхдержавышвыряли миллиарды на ветер, силясь напакостить друг другу во всех уголках света,и прапорщик Вильчур сгорел в бэтээре?

«А-а, в бога душу мать, – подумал он. – Зачем? Апотому что все эти тягостные вопросы родились не сегодня и не вчера, а теперьони и вовсе потеряли всякий смысл, канув в забвение вместе с породившим ихисторическим периодом. И не перешибешь плетью обуха – даже с помощью магии…»

Меони ждала его в холле.

– Ну вот, меня приглашают во дворец, – сказал ейСварог. – На роль экзотической игрушки, сдается мне. Придется ехать.

Меони взглянула на него так, словно он отправлялся в замоклюдоеда:

– Лучше бы вам туда не ездить…

– Почему?

– Говорят, там упыри водятся…

– В императорском-то дворце?

– Очень уж он древний.

– Люблю старые дома, – сказал Сварог.

– А еще говорят, что легкость нравов тамнеобыкновенная…

– Ревновать изволите, прелесть моя?

– Конечно, я не имею права…

– Брось, все нормально, – сказал Сварог.

– Боги, ну зачем я такая уродилась? – вздохнулаона горестно. – Все обыкновенные, нормальные, принимают мир таким, каковон есть, и никаких драм…

– Вот за это ты мне и нравишься, – сказал Сварог,погладил ее по щеке. – Постараюсь не поддаваться легкости нравов…

Он приобнял ее. И ощутил, как она всем телом, а может быть,и душой подалась ему навстречу. Его рука легла на ее талию.

Сведи их поцелуй, соприкоснись они губами, смешайся ихдыхание, и эта ночь стала бы ночью их нежности, на пути к ней тогда не устоялабы ни одна преграда. Но глупые случайности вмешивались и в исторически болееважные процессы, чем взаимовлечение двух людей. Они оба вздрогнули от громкогои торжественного возглашения:

– Ял к вылету готов, милорд!

Будто над ухом врубился на полную громкость до тогомолчавший динамик. Дворецкий стоял в дверях, ожидая приказаний, старательноделая вид, что не смотрит в их сторону.

Глупое вторжение Макреда Двадцать Второго опустило обоих наземлю.

«Не будем спешить, – приземленно подумал Сварог, –отложим до вечера, когда я вернусь».

Меони, едва раздался бравый крик дворецкого, отпрянула отграфа, и блеск в ее глазах постепенно затухал.

Закрывая дверь, он оглянулся – Меони казалась оченьмаленькой и печальной на фоне огромного батального полотна, где конники в синихплащах и конники в красных плащах яростно истребляли друг друга неизвестноиз-за чего, и какая-то девица в лазурных одеждах, с еще более грустным, чем уМеони, лицом реяла над побоищем – местная валькирия, надо полагать.

…Он летел, и небеса были пустынными, как и полагаетсянебесам. Лишь однажды далеко слева показался крохотный замок, как водится,окруженный парком. Несколько тысяч поместий, даже весьма обширных, былиразбросаны над планетой, словно редкие юрты в бескрайней степи, так что врегулировщиках движения нет никакой нужды…

На него накатило озорное желание, и он решил поддаться ему.Ведь он, в конце концов, всамделишный граф, жуир, прожигатель жизни, емудозволено идти на поводу у своих капризов. Тем более не Бог весть что закаприз. Так, пустячок, мальчишество в сущности, отголосок детских дворовых игрв Чкалова и Покрышкина. Захотелось проверить, что он теперь за летчик послевсех этих образовательных процедур, да заодно взглянуть поближе на Землю своимисобственными глазами.

Сварог направил ял вниз. Послушная машина нырнула в облака,проскочила этот слой невесомой дымчатости и, вырвавшись из него, явила своемупилоту панораму Талара нижнего. Правда, вид открылся не самый впечатляющий. Вовсе стороны синева воды, разбавленная только небольшим отрезком береговойжелтизны, углядываемой где-то на горизонте. Вот к нему, к берегу континента илиострова, Сварог и устремился.

Самое время было, никого не смущая и не пугая,повыделываться в воздушных слоях. И граф Гэйр вверг ял в жуткое, под прямымуглом, пикирование. При этом заставив машину вдобавок крутиться вокруг своейоси.

На фоне синевы, приближающейся с головокружительнойскоростью, завертелись образы из того, из покинутого, времени.

Вспомнились парки отдыха, качели-карусели и нерекомендуемыйсердечникам аттракцион «Сюрприз», где площадку с визжащими людьми всего-тоочень быстро раскручивали, слегка при этом наклоняя.

Еще вспомнился падающий на джунгли подбитый вертолет, и онис Вильчуром рядом с креслом пилота – они смотрят на истекающего кровью Юрку,который, уже понимая, что сам не жилец, пытается выровнять машину и избежатьсокрушительного удара в деревья и хотя бы аккуратно, плавно упасть, если несесть по всем правилам.

Сварог без труда вывел ял из пике в двух уардах от воды.

И повел аппарат на предельной скорости над поверхностьюокеана, иногда касаясь ее машинным брюхом, создавая тучи брызг.

«Ну и проста же наша, ларская, машина в управлении, какая-толетающая пареная репа, честное слово. Любого советского двоечника изшколы-интерната за неделю можно обучить всем премудростям. А не попробовать личто-то совсем непредставимое для техники, которая появится через много тысячлет? И не надо бояться – я же лар, я почти неуязвим и без пяти минутбессмертен».