Да, весь сад зеленел и благоухал, готовился к весне, а здесьвдруг пожух, пожелтел розовый куст. Когда Лиза увидела его, она ощутила некийсуеверный страх, который постаралась скрыть не только от домашних, но и от себясамой.

Фрау Шмидт откровенно радовалась исчезновению Чекины, аФальконе несколько дней ходил как в воду опущенный. Душа Лизы болела занесчастного Петра Федоровича, но он был не из тех, кто позволил бы оскорбитьсебя жалостью; вдобавок Лиза чувствовала свою смутную вину перед ним. В глубинедуши она полагала, что Чекина скрылась именно оттого, что ее застали в комнатеграфа; стало быть, именно Лиза разрушила сие преступное счастье. А кто онатакая сама, чтобы судить других людей?!

К середине февраля княгиня уже могла ходить, румянец возвращалсяна ее щеки. Столь долго замедленное течение жизни теперь бурно прорвалось; дажеболезнь Хлои и отсутствие известий от Дитцеля не в силах были преградить путьэтому потоку. А когда синьора Агата Дито, пришедшая навестить выздоровевшуюкнягиню, вскользь обмолвилась, что на Корсо уже начали починять базальтовуюмостовую, приуготовляясь к началу карнавала, к Августе враз воротилась вся еекипучая энергия. Теперь это был клокочущий фонтан жизнерадостных затей, и Лизавновь воспрянула духом рядом с нею.

Карнавал должен был продлиться всю масленую неделю, иАвгуста тотчас порешила, что у них с Лизою будет по новому костюму на каждыйдень. Однако выяснилось, что они поздно спохватились: все римские портнихи имодистки были уже так перегружены работою, что не соглашались взятьдополнительную ни за какие деньги. Начала хлопотать вездесущая синьора Дито, нодаже и она смогла устроить за баснословные цены только три перемены платьев.Пришлось согласиться на это. И с благодарностью! Синьора Дито предложила раздобытьготовые костюмы, но Августа сочла это ниже своего достоинства. Ведь придумыватькарнавальные костюмы, заниматься ими оказалось столь увлекательно, что девушкис головою окунулись в это благоухающее розовой водою, шуршащее парчою,скрипящее атласом, шелестящее шелком занятие.

Для первых двух дней выбрали татарские костюмы, в которыхЛиза была знатоком. Конечно, полосатые шальвары, длинные рубахи, безрукавки ифески порою заставляли ее кривиться от неприятных воспоминаний, однако Августабыла в таком восторге, что Лиза поторопилась забыть о себе. Она заикнулась былонарядиться по-русски, княгиня решительно воспротивилась: ей хотелось, покавозможно, хранить свое инкогнито.

Вторая перемена костюмов представляла собой белые, сдлинными рукавами, балахоны Пульчинелл – излюбленных персонажей итальянскойкомедии. Для третьего раза Августа пожелала иметь наряд венецианскойтанцовщицы, а Лиза – тяжелое, роскошное, бархатное платье с белым гофрированнымворотником, в котором ей надлежало изобразить Марию Стюарт. Шиллерова историясей злополучной королевы оставила неизгладимый след в ее душе!

* * *

И вот начались дни карнавала. Лиза недоумевала: какоеправительство готово столь щедро обустроить развлечение своего народа? Августауверила ее, что римский карнавал – праздник, который народ дает сам себе,избирая местом для этого самую длинную улицу Рима – Корсо.

Не в одном только Риме есть Корсо. Название свое и она, и еетезки получили от конских ристаний, коими, по обычаю, заканчивается каждыйкарнавальный вечер. Улица сия прямая, как стрела, и очень длинная – в тритысячи пятьсот шагов; застроена роскошными, высокими зданиями и ведет от пьяццадель Пополо к Венецианскому дворцу, которые и служат на время карнавала егограницами.

Конечно, дамы и прежде катались по Корсо. Однако Лиза несразу узнала эту узкую улицу, когда, после полуденного удара колокола наКапитолии, возвестившего начало карнавала, calessino с двумя татарочками вплотных вуалях в сопровождении эффенди в халате и тюрбане (Фальконе) иобнаженного по пояс чорбаджи на козлах (Гаэтано) влилась в медлительноедвижение нарядных, изукрашенных карет.

Все окна, все балконы были увешаны коврами, все помостыобиты старинными штофными обоями. Все готовилось к тому, чтобы как можнобольшее число зрителей могло полюбоваться великолепным зрелищем.

Вот входная дверь какой-то лавки в одну минуту превратиласьв ложу. Хозяин, с трубочкой в зубах и с красною фескою на голове (Августа иЛиза, проезжая мимо, помахали ему, словно соотечественнику), появился в этойдвери, поставил в ней пару козел, положил на них доски, кинул сверху коврик, адверь завесил красною шторою. Ложа была готова, и ее тотчас заселили маски.Впрочем, им нынче принадлежала вся Корсо!

Здесь были простолюдинки в коротких юбках и открытыхкорсажах с забавными, круглыми масками Коломбин на лицах; дети, одетыемаленькими Арлекинами; страшные чудовища и люди, напоминающие своими нарядамиобитателей восточных морей. Здесь были короли «настоящие» и короли карточные,олимпийские боги и принцессы, китайцы и маги, визири и драконы, мужчины-птицы иженщины-змеи. И куда ни глянь – множество Пульчинелл, которые постояннодурачились, размахивали длинными рукавами своих белых балахонов, прыгали ипищали; и столь же много других персонажей комедии масок: Тартальи,Труффальдино, Бригеллы и Пантелеоне встречались тут и там. И все это пело,смеялось, кричало, свистело, задирало друг друга. Карнавалом наслаждалсякаждый, кто мог наслаждаться.

Лиза с изумлением и восторгом смотрела на буйное,заразительное веселье, которое царило вокруг. Эта никогда не виданная преждепестрая, сияющая красота сливалась перед глазами в один роскошный хороводвольного веселья. Ей захотелось закричать, как маленькой девочке: «Прекрасно!Прекрасно!»

Маски, кружева, банты, шляпы сливались в одно многоликоесчастливое море, из коего Лиза наконец выделила широкоплечего синьора в богатомкостюме крестоносца, сидевшего на прекрасной лошади. Всадники были здесьредкостью, и Лиза невольно задержала на нем взор. При крестоносце была огромнаякорзина, откуда он черпал засахаренный миндаль и дождем сыпал на всех встречныхженщин. Лиза вскинула руки, чтобы поймать конфетку, но не смогла. Крестоносецзаметил это и направил коня прямо к их карете. Не обращая внимания нанасупленного Фальконе, он снял свою шляпу, открыв красиво уложенные пудреныелоконы, и с поклоном оделил девушек щедрыми пригоршнями сластей. Улыбнулся – набелом размалеванном лице его накрашенные губы казались вызывающе чувственными –и поехал дальше, сопровождаемый зачарованными взглядами.

– В его повадках узнаешь рыцаря и светского человека! –наконец проговорила Августа.

– Конечно, разодет богато, да бог ведает, кто он таков, –побуждаемая странным желанием противоречить, буркнула Лиза.

Августа покачала головою:

– Его выдают руки – изящные, прекрасной формы, очень белые,никогда не знавшие тяжелой работы.