Я отвернулась от Галена. Все смотрели на нас. Были бы онилюдьми, они бы отвернулись, уткнулись в журналы или что-нибудь в этом роде, ноони были фейри. Если вы делаете что-то при фейри, они на это смотрят. Если вамнужна секретность, не делайте это там, где вас могут увидеть. Так у наспринято.

Не хватало только Китто, и я знала, где он: в своем большом,полностью закрытом домике для собак. Сооружение напоминало маленькую уютнуюпалатку. Его установили в дальнем углу гостиной так, чтобы он мог смотретьтелевизор – одно из немногих чудес техники, которые Китто оценил подостоинству.

– Дойл! – позвала я.

– Да, принцесса? – Голос был невыразителен.

– Вызови королеву Нисевин, я хочу с ней говорить.

Он просто поклонился и пошел в спальню – самое большоезеркало было там. Дойл решил сперва попробовать связаться с феями-крошкамичерез зеркало, как с другими сидхе. Это могло получиться, а могло и нет.Феи-крошки не слишком много времени проводят в волшебных холмах. Онипредпочитают открытые пространства. Если рядом с ними не будет отражающейповерхности, заклинание не сработает. В таком случае придется попробоватьдругие заклинания, но начать проще с зеркала. Может, нам повезет, и мы застанеммаленькую королеву порхающей у какого-нибудь тихого пруда.

– Нет, – сказал Гален. Он сделал два быстрых шага,но не ко мне, а к Дойлу. Схватил второго стража за руку. – Я не позволю ейэто сделать.

Дойл с секунду смотрел прямо в глаза Галену, и тот недрогнул. Мне случалось видеть, как под взглядом Дойла бледнели боги. Или Галенбыл храбрее, чем я считала, или глупее. Я бы поставила на последнее. Галенпросто не разбирался в политике, касалось это личных отношений или чего-тоболее крупного. Он схватил Дойла за руку, не давая ему выйти из комнаты, хотяэто могло кончиться дуэлью. Я видела, как дерется Дойл, и видела, как деретсяГален. Я точно знала, кто из них победит, но Гален об этом не думал. Он простореагировал – и в этом, конечно, была его самая большая слабость. Именно поэтомумой отец отдал меня другому. Гален не выжил бы в дворцовых интригах, у негопросто не было на это способностей.

Но Дойл не посчитал это оскорблением. Его взгляд скользнул сГалена на меня. Он изогнул бровь, словно спрашивая, как поступить.

– Ты ведешь себя так, будто уже стал королем,Гален, – сказала я, и даже на мой слух это прозвучало ядовито, потому чтоя знача, что такая мысль не приходила ему в голову. Но мне нужно былоуправиться с ним до вмешательства Дойла: главным здесь должен быть не Дойл, ая.

Изумление обернувшегося ко мне Галена было таким искренним,таким галеновским... Практически любой другой из королевских Воронов куда лучшевладел лицом, а у Галена эмоции всегда были на лице просто написаны.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

Наверное, действительно не понимал. Я вздохнула.

– Я отдала приказ одному из моих стражей, а ты не даешьему этот приказ выполнить. Кто, кроме короля, может отменить приказ принцессы?

По его лицу разлилась растерянность, и он медленно отвелруку от Дойла.

– Я не подумал... – Его голос казался юным инеуверенным. Он был на семьдесят лет старше меня, но в политике все ещеоставался ребенком, и это уже навсегда. Существенной частью очарования Галенабыла его невинность. Она же была и одним из наиболее опасных его изъянов.

– Делай что сказано, Дойл.

Дойл отвесил самый низкий и почтительный поклон, какой мнекогда-либо случалось у него видеть. И направился в спальню, к зеркалу.

Гален проводил его взглядом, после повернулся ко мне.

– Мерри, пожалуйста, не отдавайся на милость этой тварииз-за меня.

Я качнула головой.

– Гален, я тебя люблю, но мало кто настолько неспособен к политике, как ты.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился он.

– Я имею в виду, мой хороший, что я буду торговаться сНисевин. Если она запросит слишком высокую цену, я не стану платить. Но позвольмне самой судить об этом. Я не наделаю глупостей, Гален, поверь.

Он покачал головой.

– Мне это не нравится. Ты себе не представляешь, какизменилась Нисевин с тех пор, как ослабла власть Андаис над двором.

– Если Андаис позволяет своей власти утекать межпальцев, другие должны поторопиться ее ухватить. Я все знаю, Гален.

– Откуда? Откуда ты можешь это знать, если тебя небыло, когда все это началось?

Я снова вздохнула.

– Если власть Андаис ослабла настолько, что еесобственный сын Кел строит заговоры против нее, если ее власть настолькоуменьшилась, что Воинство используется в качестве полиции, а не последнегосредства устрашения, каким оно должно быть, то все, кто может, должны пытатьсяотхватить кусочек власти. И будут делать все, что могут, чтобы отхваченныйкусочек удержать.

Гален недоверчиво смотрел на меня.

– Именно это и происходило в последние три года, нотебя при дворе не было. Как ты... – Снова изумление, а потом: – У тебя былшпион.

– Нет, Гален, у меня не было шпионов. Мне не нужноприсутствовать при событиях, чтобы знать, что происходит с двором, когдакоролева слаба. Природа не терпит пустоты, Гален.

Он нахмурился. У него не было стремления к власти, не былополитических амбиций. Эта часть души у него просто отсутствовала, и потому онне понимал таких стремлений в остальных. Я всегда знала за ним эту черту, но досих пор не представляла, насколько всеобъемлющим было это непонимание. Он немог поверить, будто я знаю, что изображено на картинке, если я не видела всехее кусочков. Поскольку сам он на такое не был способен, он не понимал, как этоможет быть доступно кому-то другому.

Я невесело улыбнулась. Подошла к нему, дотронулась до лицакончиками пальцев. Мне нужно было дотронуться до него, чтобы убедиться, что он– настоящий. Сейчас, когда я окончательно поняла, насколько глубоки егопроблемы, мне показалось, что я на самом деле никогда его не знала.

Его щека была такой же теплой и настоящей, как всегда.

– Гален, я буду торговаться с Нисевин. Я сделаю это,потому что такое ненормальное состояние одного из моих стражей – этооскорбление мне и нам всем. Феям-крошкам нельзя позволять лишать мужества воина-сидхе.

Он вздрогнул при этих словах, его взгляд скользнул всторону. Я взялась за его подбородок, заставляя снова взглянуть на меня.

– И еще я хочу тебя, Гален. Хочу как женщина хочетмужчину. Я не поставлю на кон свое королевство ради твоего исцеления, но ясделаю все, что могу, чтобы его добиться.

Легкий румянец появился на его лице, окрашивая зеленоватуюкожу в оранжевый, а не в красный цвет, как у других.