это были только «стрелочники». Локюти отказался от своих первоначальных показаний. Впрочем, и без того считалось неправдоподобным, чтобы оба инженера могли одновременно попасть на один и тот же завод, да еще дважды. Бувье и Форан в момент убийства братьев Роселли были еще новичками у кагуляров, и вряд ли кто-нибудь посвящал их во все тайны организации. То же относилось к Иву… И к Фреду Виснеру и к Лебозеку. Правда, оба они учились когда-то в одном лицее, но это еще ничего не доказывает. Арестованные, которым предъявили на допросе фотографию Фреда, как будто опознали в нем водителя серой машины. Во всяком случае, личность убийцы была установлена.

Тут возобновилось следствие по делу Лерера, и был принят ряд мер, ранее отмененных под давлением разных высокопоставленных лиц. Успех возможен только при условии, если вести расследование втайне от военного министерства. В палате депутатов был сделан запрос по поводу ареста офицера, выступившего с разоблачениями господина Монзи. Как могло случиться, что этого офицера до сих пор допрашивали только его же начальники? Запрос в парламенте привлек внимание к этому делу, но так как офицер-разоблачитель проходил в данный момент психиатрическую экспертизу, вряд ли было уместно давать делу ход. А инспектор полиции, сунувший нос в эту историю, был смещен. Агент Второго отделения, чье неуместное усердие, повидимому, подогревалось кем-то из ближайшего окружения Даладье, признался, когда его приперли к стенке, что майор Бенедетти всячески старался пустить его по следу Виснера. Ну, погоди!.. В Северной Африке как раз крайне нуждались в услугах этого агента. Что же касается майора Бенедетти, то, как выяснилось, в министерстве вполне могут обойтись без него. Ведь майор Бенедетти и сам, кажется, еще недавно просился в действующую армию! Итак, он командируется в армию генерала Хюнцигера[504].

Ясно, что дело Виснера, лично Виснера, прекращено. Из материалов следствия явствовало (и теперь уже на этом сходились все показания людей, которые содержались в тюрьме и были, так сказать, под рукой у следователя), что один из убийц братьев Роселли, и, повидимому, именно непосредственный исполнитель, ушел из квартиры на авеню Анри-Мартен в полном убеждении, что он оставил там бездыханный труп Фреда Виснера, своего бывшего товарища по лицею, какового он пытался шантажировать. За исключением Локюти, выдавшего убийцу и пока оставленного за решеткой, органы правосудия стали выпускать на свободу, одного за другим, разных лиц, которых трудно было уличить в сознательном соучастии в убийстве, как бы ни казались ясны мотивы, которые должны были побудить их к соучастию. Все это были люди, сумевшие своевременно, еще в тот период, когда Франция проводила совсем иную политику, распознать первые признаки коммунистической опасности, угрожающей отечеству. Так или не так? А если так, то, согласитесь, не очень-то логично держать их в тюрьмах, когда эти тюрьмы переполнены агентами Москвы… Конечно, дело Дюплесси — более деликатный случай: все-таки он дезертир. Что ж, пусть им займутся военные власти. Но в различных кругах уверяли, что пребывание кагуляров в тюрьме может быть расценено в военных и даже в правительственных сферах как проявление недоверия к некоторым высокопоставленным особам… А что будет, если по ходу дела вы наткнетесь на подданных нейтральных стран? Смотрите, как бы тут не пострадали наши отношения с Мадридом и Римом! Следовало даже, по мнению некоторых, смягчить участь офицера, выступившего с нападками на Монзи, учитывая антикоммунистическую деятельность этого офицера в дни Народного фронта. Его делом занялся лично командующий сухопутными силами Северо-восточного фронта. В результате забияка был вызван в Ла-Ферте-су-Жуар, в штаб генерала Жоржа. Но Жорж не мог решить дело собственной властью. Не мог полностью прекратить следствие. Зато не было ничего легче, как освободить офицера из-под стражи. А парижский военный трибунал поручил ведение дела своему следователю.

Все эти события происходили как раз в те дни, когда генерал Одэ высадился в Норвегии, в Намсосе. Англичане, заняв Нарвик и Тронхейм, также вступили на норвежскую землю. Положение оставалось неясным. Хотя на страницах газет мы ежедневно одерживали блистательные победы, общественное мнение проявляло тревогу: как бы все это не окончилось на финляндский манер. А люди более осведомленные были просто недовольны. Не проходило дня, чтобы из Швейцарии, Швеции, Голландии не распространялись слухи о предстоящем где-то, и притом в ближайшее время, наступлении немцев. На Балканах арестовали бывших министров, которые готовились открыть границы Гитлеру. После того как в Осло было образовано правительство Квислинга, фактически тут же обращенное в гитлеровских марионеток, людям повсюду мерещилась пятая колонна. Во Франции это было использовано для усиления преследований коммунистов. Но зато, как только обнаруживалось, что следы пятой колонны ведут к испанскому или итальянскому посольству, — дело немедленно старались замять: мало вам, что ли, германских дивизий, которые угрожают вторжением? Захотелось драться еще на каком-нибудь другом фронте? Главное, никаких инцидентов, ради бога, только без инцидентов!

Пока что пришлось отказаться от планов вступления в Бельгию. И это уже во второй раз. Полностью повторилась январская история. Король отверг помощь союзников. Войска, выдвинутые к границе, были отведены меньше чем через неделю. Получилось что-то вроде больших маневров. Конечно, маневры — дело полезное, если не считать того, что теперь многие оказались посвященными в наши планы. Только бы не было перебежчиков!.. После того как был дан отбой, французские части вернулись на свои исходные позиции. Иначе гитлеровская разведка без особого труда разгадала бы наши планы… А ведь бельгийский вариант может пригодиться в следующий раз: представьте себе, что король все-таки согласится призвать нас на помощь или же Гитлер первым нарушит нейтралитет наших соседей.

Фред Виснер решил провести свой отпуск в Антибах, куда его пригласила Жоржетта Лертилуа. Что может быть лучше для выздоравливающего, чем безмятежное антибское существование!.. К удивлению Фреда, Сесиль, которая всегда так любила чету Лертилуа и при первой возможности мчалась в Антибы, на этот раз как будто не собиралась сопровождать мужа. Отношения у них были натянутые. Но ни он, ни она не касались вопросов, которые могли вызвать столкновение. Сесиль, повидимому, не очень жаждала получить объяснение событий тридцать первого марта. Она удовлетворилась официальным толкованием, которое дал Фред после того, как поговорил с дядей и внезапно почувствовал, что к нему вернулась память. Даже неполнота этого толкования, слишком многое оставлявшего в тени, казалось, не особенно беспокоила Сесиль. Раз или два, правда, когда Фред заводил разговор о загадочном покушении, у Сесиль вырывался нетерпеливый жест. «Что ж, ты меня дурой, что ли, считаешь?» — означал этот жест… Фред сразу замолкал… У него были жестокие мигрени. Отдых, и только отдых