«Но я не волк и не овца, – подумал он зло. – Я самиз тех, кто за овечьей шкурой прячет свои волчьи зубы!»

До поры.

Не так велики расстояния меж городами славян, скольконедоступными те города делают непроходимые леса да болота. Вся Европа –сплошной и дикий лес, а отвоеванные у него распаханные поля не больше листковклевера, прилипших на спину гигантского тура.

К тому же каждую весну любые дороги в половодье размывает,на месте тверди образовываются болота, приходится дороги мостить бревнамизаново, перебрасывать мостки… Намного проще посадить на ладьи рать и уйти вморской набег на далекий Царьград, еще более далекую Севилью, чем дойти доотказавшегося платить дань соседа, окопавшегося в лесной глуши!

Ярополк отписал грамоту осенью, но гонец прибыл в Новгород,когда мороз укрепил землю. По дороге он пересел с коня сперва на телегу, потоми вовсе на сани. Морозы крепчали, а когда сани въехали в ворота Новгорода,гонец лежал поверх вороха медвежьих шкур в тяжелой дохе на собачьем меху, лихуютройку сменила пара крепких коней, запряженных необычно, переняли у свеев илинемцев, их в Новгороде полно, как гуси, ходят стаями, гогочут по-своему, языкане понимают, только мычат и руками разводят, за что их и прозвали немцами, хотясреди них тоже много своих языков и разных кровей.

Гонец отдыхать не стал, прямо заявился в княжий терем.Гридни пытались остановить, но не могли: гонец проламывал дорогу грозным именемвеликого князя. Владимир разъярился: Ярополк еще не был великим, задасттрусливой страже… Выручил Звенько. Прикинулся тупым и нерасторопным, чуть слюнине пустил, выказывая себя дурнем, задержал, а Владимир тем временем выбралсячерез окно, пробежал, пригибаясь под окнами, на задний двор, вывел коня иускакал созывать бояр и знатных мужей.

На улице поймал еще своих дружинников, погнал искать Тавра,велел привезти верховного волхва Новгорода, а также собрать и доставить в теремстарейшин купеческих кварталов.

Лишь к полудню он осторожно выехал на улочку, ведущую ктерему. Выглянул, ощутил себя чуть увереннее. Перед воротами уже с десятокнарядных повозок, а со двора доносится ржание коней. Заметно суетится челядь,голоса звучат громкие, возбужденные.

Гридень у ворот вытаращил глаза:

– Княже!.. А мы думали… мы думали, ты в тереме!..

– Индюк думал, – буркнул Владимир. – Так-тоохраняете? Ладно, сегодня я ночевал в другом месте. У одной из своих новых жен.Или не своих, не упомню. Но с завтрашнего дня чтоб комар мимо не пролетел!

Гридень бросился отворять ворота, на ходу выкрикивая:

– Княже!.. Там к тебе посол от великого князя!

– От какого великого? – спросил Владимир злобно.

Гридень ощутил, что ляпнул что-то не то, но не понял, гдедопустил промашку, заорал преданно:

– Да от Ярополка, от кого ж исчо? Не от Мечислава жепольского! Сказывают, грамоту тебе привез!

– Ладно, – сказал Владимир, стиснув зубы. Чтосердиться на дурака, если все считают, что великокняжеский стол по правупринадлежит Ярополку. – А что за народ здесь? Почему понаехали?

Страж пожал плечами:

– А хрен их знает. Видать, как-то дознались о приездегонца. Вот и набежали. Народ больно любопытный! И чо им не спится? А исчобояре…

Владимир въехал во двор, потеснив стража конем. У коновязидва десятка коней, во дворе три повозки: Кресана, Стойгнева и Годовита. Кресанапропустили во двор из почтения к старости, Годовита на днях конь выбросил прямона угол колоды, а Стойгнева пропускали всегда, к нему у Владимира было особоеблаговоление. Ближе к крыльцу Владимир узнал статного жеребца Звенька исмирную, но резвую кобылу Тавра.

Отрок выбежал навстречу, ухватил коня за узду. Владимирнеспешно направился в терем. Добрыню бы сюда, подумал тоскливо. Как недостаеткрепкого плеча могучего дяди! Но Добрыня неустанно объезжает рубежи земельновгородских, крепит мир с окрестными племенами, кого-то склоняет на своюсторону, кого-то примучивает…

В главной палате бояре и старейшины купцов стояли кучками,переговаривались вполголоса, бросали острые взгляды по сторонам. Чувствоваласьблизкая гроза.

Тавр от порога бросился навстречу. Лицо его было белым какмел.

– Уже знаешь, что он хочет?

– Знаю.

– И что ответишь?

– А ты бы сунул голову в петлю сам?

Тавр отступил, давая дорогу. Дыхание перехватило, когдапереступил порог в главную палату, а сердце забилось часто-часто, нагнетаятяжелую кровь в голову и кулаки. Пальцы непроизвольно поползли к поясу, гдевисел короткий меч.

На его княжеском столе, или троне, как именовали северныесоседи, сидел огромный… Варяжко! Он за эти годы, со дня той позорной дляВладимира драки, чудовищно раздался в плечах, грудь была широка, а кольчуга изтолстых булатных колец так плотно облегала налитое силой тело, что казаласьрыбьей чешуей. Поверх кольчуги были приклепаны широкие булатные пластинки,широкий пояс был в сплошных железных бляхах. Варяжко и раньше весил больше, чемдвое мужиков, но в доспехе перетянул бы и троих.

В мертвом молчании все перестали двигаться, лишь глазамиследили за приближающимся князем. Владимир вышел на середину палаты. С огромнымусилием он заставил голос прозвучать ровно:

– Кто ты, осмелившийся сесть на княжеский стол?

Варяжко оглядел его нагло с головы до ног. Ответил неспешно,с рассчитанным оскорблением:

– Где здесь княжеский стол?

Ему никто не ответил, а Владимир очень медленно опустилладонь на рукоять меча. Их взгляды скрестились, глаза Варяжко смеялись. Он тожеположил огромную ладонь на свой меч, длинный и широкий. В глазах был триумф, онзнал свою мощь. И помнил, как однажды уже заставил этого сына рабыни наестьсягрязи.

Тавр сказал что-то коротко, и, оттеснив бояр, из коридораворвались старшие дружинники. Опытные, вооруженные до зубов, они выставиликопья и с двух сторон молча пошли на Варяжко. Тот сразу посерьезнел. Никакаячудовищная сила или умение не спасет от удара копьем между лопаток.

– Стойте!.. – рявкнул он свирепо. – На когоруку подняли? Я воевода великого князя Ярополка!.. А в Новгороде отныне неткнязя. Будет посадник, как и всегда. И нет здесь, как бы кому-то ни хотелось…княжеского стола!

Дружинники остановились сами, без команды Тавра. Тот сампребывал в нерешительности, оглянулся на Владимира. Тот исподлобья смотрел наВаряжко:

– Потому-то ты, как свинья, и залез в отсутствиехозяина на его место? Как бы его ни назвать, хоть простой лавкой?

Среди бояр и гостей послышался сдержанный говор. По тонуВаряжко понял, что новгородец этот спор выиграл. А он просчитался, думая, чтобайстрюка презирают и в Новгороде, где уже немало родовитых бояр и вообщезнатных родов.