Тавр с сомнением покачал головой:

– Придумаем ли?

Улыбка Владимира была недоброй.

– Когда мы взяли посадника прямо в постели, я принялмеры, чтобы точно так же не взяли меня! Как видишь, сработало.

Остаток зимы прошел в тревожном ожидании. Владимир усиленнособирал вокруг себя людей незнатных, вызывая ропот, раздавал деньги, земли.Особенно привлекал тех, кто когда-то в молодости решился стащить задницу спечи, побывал в дальних странах.

Из Царьграда и подвластных ему городов, из сел империивозвращались единицы из тех сотен тысяч славян и тысяч русов, кто в юности ушелискать славы и денег в блистательную империю ромеев. Большинство гибло,счастливчики приживались, иные поднимались до невообразимых высот, а богатствскапливали столько, что на всей Руси вместе с Польшей и Чехией не собрать, нобывали неустроенные чудаки, что и там не находили места, возвращались – кто подстарость, кто в расцвете годов.

Именно эти немногие удивляли, поражали, будоражили умы,заставляли задумываться суровых, но простодушных славян. Они приносили на Русьрассказы про ослепительные города, дворцы, сады, про богатства и чужие красоты,приносили с собой привычку сладко спать и красиво есть, знание поэзии, религии,отточенную в спорах речь, виртуозное владение словом. Все это поражало,ошеломляло, но редко кого отталкивало. Славянин все способен переварить,усвоить, растворить в себе, обратить в пользу. А что не в силах, то отскакиваетот его крепкого лба как горох от стенки, не причиняя вреда.

Возвращались зодчие, умельцы, виртуозы красной лжи,художники и поэты, но Владимира интересовали только знатоки военного дела. Онвидел, что не один так делает. Везде на Руси вернувшихся сперва спрашивали, чтомогут сделать для укрепления дружины, а уж потом какие там храмы и обычаи… Да ивряд ли только на Руси.

Объезжая села и веси, старался подружиться с местнымивождями, войтами, старостами. Ему, как князю, на ночь приводили девственниц,тем самым улучшали свое племя. Обычно утром он покидал ложе без сожаления, ужена пороге забывал милые личики. Лишь двух нарек женами, да и то не за красу иликротость, а дабы скрепить узы с вождями племен.

Один и другой владели быстро растущими городами на реке, прислучае могли загородить ее челнами, на берегах выставить лучников. Родство скнязем льстило лесным вождям. Тот был первым и единственным князем, котороговидели в этом дремучем краю.

Добрыня посмеивался:

– Племя улучшают? Ишь, нашли племенного бычка… Может,оставить тебя здесь с бабами? Глядишь, лет через сто новое племя выйдет излеса, а через двести – новый народ!

Он хохотал, но Владимир чуял в словах могучего воина изатаенную угрозу. Истинная власть пока что в его руках, но княжич матереет непо дням, а по часам. Девок под себя грести и дурень может, этот же нераспускает пояс ни на миг, спит в седле, а с девками управляется, не снимаясапог. Пока что не вмешивается в его дела, на все дает добро, но его, Добрыню,показным смирением и охоткой к пирам да потехам не обманешь…

Пришла весна, но о Ярополке слышно не было. А в начале летапришла тревожная весть, что киевские войска вошли в древлянскую землю. КнязьОлег вышел с дружиной навстречу, но был разбит, бежал, а в бегстве погиб и былзавален трупами людей и коней.

Ярополк прилюдно горевал о погибшем родном брате, но в тотже день упразднил древлянскую землю как княжество. В стольном граде Искоростенеотныне должен сидеть его управитель, а князя древлянам да не иметь больше!

Тавр ходил мрачнее тучи. Он разослал людей во все концы, тедолжны были упредить загодя о приближении войск. Новгород – не Искоростень, чтопод боком Киева. До Новгорода сперва должна пройти армия плотников, сбиваяплоты на реках и болотах, замащивая трясины, разбирая завалы. Их увидят за стоверст, успеют приготовиться!

Однажды к Владимиру напросился на прием епископ. Он ехал вКиев из западных стран, задержался на недельку в Новограде, вызнавал, какраспространяется вера Христа среди славян Киевской Руси.

Владимир велел гридням провести гостя в комнату, которуюоблюбовал для чтений и занятий. Там он поставил ложе, где ненадолго забывалсякоротким сном, иногда мял девок, не делая различия между боярскими дочерьми илипростолюдинками. Епископ, худой и со строгим лицом, понравился, в глазах та жестрасть, жажда большой работы, которую Владимир чуял в себе.

Епископ, в свою очередь, изумился, увидев вместо залапростую комнатку, а в ней вместо варварской роскоши – стопки манускриптов,рулоны карт, свитки, даже свертки бересты, на которой пишут местные жители.

Владимир с силой потер ладонями лицо, словно разгоняязастывшие на одном месте мысли, поднялся навстречу. Он так и не научился сидетькак личит князю, вставал в присутствии старших. Добрыня постоянно на этоуказывал, даже посмеивался, но пусть смеются, пусть. Зато в народе уже пошелслух о молодом князе, что завсегда вежлив со старшими, чтит мудрость, слушаетсоветов.

– Кавы? – предложил Владимир.

– Что? – не понял епископ. Потянул носом,засмеялся: – А, и к вам добрался этот божественный напиток… Благодарствую.Честно говоря, не отказался бы. Если можно, конечно…

– Сувор! – крикнул Владимир. – Свари еще надве большие кружки!

Он видел, что епископ уже ощутил себя с ним легко и просто.Сел, сразу сообразив, что церемонии надо оставить для большой палаты, смотрит слюбопытством. Одет в черное, но в лице жизни на троих, а в сухом телечувствуется сила и жажда деятельности.

– Что привело к нам? – спросил Владимир.

Епископ покосился на манускрипты, все дивился, чтоварварский князь грамотен. В Европе почти все короли вместо подписи ставят крестики.

– Меня направили к великому князю… Ярополку. Миссия мояважна, мы везем книги, святые реликвии. С нами два десятка священников дляхрамов Киева и соседних городов.

– Неужто вера Христа так уж укрепилась? – неповерил Владимир.

Епископ усмехнулся:

– С гибелью неистового воителя Святослава многоепоменялось. Его сын Ярополк принял послов от Его Святейшества, начал строитьхрамы в Киеве и городах Руси… На Русь пошла культура!

Он настороженно смотрел на князя, знает ли такое слово, тоткивнул, но сразу же возразил:

– Наши соседи ляхи приняли вашу веру! И что же? Им тутже запретили свою письменность, свои книги. Хорваты приняли веру Христа, тут жепапа запретил им вообще пользоваться славянскими письменами.

Епископ смотрел в удивлении. Князь слишком молод и силен,чтобы интересоваться вопросами веры, морали или грамотности. Да и рассказывалио нем только как о витязе, что хоть и незаконнорожденный сын Святослава, ноупорно старается во всем походить на отца. Но теперь он уже сомневался, что оновгородском князе ему доложили верно.