– Так и было, – признал он. – Но затохристианский мир един! Читает одни и те же мудрые книги, не надо перекладыватьс одного языка на другой, заново переписывать сотни томов… Подумай, князь! ВераХриста пытается убрать стены между разными народами. Слить его в единый! Чтобывсе понимали друг друга. А если каждое племя будет пользоваться своейписьменностью, то стены между народами станут только выше. И снова будет брань,вражда, недоверие, прольется кровь…

– Здорово, – согласился Владимир. – Если бытак получилось, сам бы голову отдал!.. Но даже я, еще не став седым и немощным,зрю это как благородные мечты.

Он скалил зубы, внезапно ощутил себя старше. Епископгорячится, такие бойцы обычно проигрывают. Но горячие люди всем любы. Вся жизньначинается со страсти.

– Почему? Разве это так уж невыполнимо?

Владимир покачал головой:

– Не знаю… Я всегда хотел стать волхвом.

Он заметил недовольство на лице епископа, засмеялся:

– Да будет тебе!.. Что такое волхв? У вас же культура тольков монастырях и спасается от войн и разора. Только там и сохраняются грамотные,там книги не горят… Волхвы – те же монахи. Они собирают знания, передают ихновым поколениям.

Епископ спросил все так же сухо:

– И что же помешало?

– А кто меня кормить будет? И у вас война иной раз такмонастырь зацепит, что одни камни остаются.

Он горько махнул рукой. Епископ сказал с сочувствием, но и сновой надеждой:

– Но если мир станет единым, войны прекратятся!

– Поживем – увидим.

Епископ отвел глаза. Такие яростные в жизни долго не живут.Как Александр Великий, что умер в тридцать лет, как Христос, как тысячи итысячи других, которым бы только жить и жить, но Господь их забирает рано, аоставляет зачем-то всякую погань, которую ни войны, ни болезни не берут…

Он перекрестился, отодвинул пустую чашку. С князем говоритьвосхитительно. Забываешь, что он так молод. Видно, пришлось пережить немало,только от горестей люди взрослеют так быстро.

– Спасибо за прием, – сказал он,поднимаясь. – Разреши на обратном пути навестить тебя?

– Будь моим гостем, – пригласил Владимир. –Как зовут тебя?

– Брат Мартин.

Каждое утро он с небольшой дружиной объезжал окрестные веси.Отряд верных людей расширялся, но все равно это был только отряд, а не войско.Звенько не отходил ни на шаг, чуял близкую беду. Все свободное время он доизнеможения упражнялся с боевым топором и щитом, бился с опытными дружинниками.Те его уже избегали, проклиная за настырность. Бьется до изнеможения, уже языкна плече, а все упражняется, готовится защищать князя, который сам не промах,дерется как рассвирепевший тур, но голову теперь сохраняет ясной, как небо вчервне, у самого князя научился…

По дороге к одной веси увидели одинокого всадника. Крепкосбитый мужчина с непокрытой головой, но в кольчуге поверх рубашки, ехал натаком же нескладно скроенном, но крепко сшитом невысоком коне. Увидевзагородивших дорогу вооруженных людей, он правой рукой вытащил меч, левойдостал из-за спины щит и укрыл левую сторону груди.

– Не дури! – крикнул Тавр. – Нас пятеро. А надороге еще и дружина.

Мужчина остановил коня, меч в его руке блестел. Глазаизучающе смотрели на богато одетых всадников. Его спокойствие и оценивающийвзгляд выдавали опытного воина.

– Кто таков? – крикнул Тавр.

– А вы кто такие?

– Отвечай! – крикнул Тавр раздраженно. – Илитебя обязательно нужно сбросить с коня?

– Если сумеете, – ответил мужчина сильным низкимголосом.

Тавр фыркнул, Владимир перехватил его за рукав. То, какдержался незнакомец, странно кого-то напоминало. И меч вытащил безторопливости, и щитом укрылся без единого лишнего движения, и стал так, чтобысолнце светило им в глаза, а сам даже коня остановил на пригорке, чтобы вслучае надобности усилить натиск. Все бывалые воины становятся чем-то похожи.Как похожи между собой ковали, сапожники или бортники.

Владимир сказал звонко:

– Я – князь новгородский Владимир. Этого довольно?

Мужчина, поколебавшись, бросил меч в ножны. Конь его,повинуясь незаметному приказу, тронулся вперед осторожным шагом. Владимир синтересом всматривался в широкое, исполосованное белесыми шрамами и все равнокрасивое лицо незнакомца. Был он немолод, но все же выглядел как высеченный изкамня, а кольчуга литые плечи обтягивала плотно. Глаза были синие, каквасильки.

– Ездиют тут всякие. – Он подъехал к Владимиру ивсматривался изучающе. – Ворье, разбойники…

– Одному небезопасно, – заметил Владимир.

Незнакомец беспечно отмахнулся:

– Что с меня взять? За версту видно, не купец я… А ктопозарится на моего коня да меч, попробует лезвие на своей шее.

– А если их окажется двое или трое? – спросилВладимир, глядя в упор. У него было ощущение, что этого человека он ужевстречал. И эта встреча была не из приятных.

Незнакомец отмахнулся снова:

– И такое было… Во-о-он за тем леском у ручья лежатчетверо. Хотели шутки со мной шутить! Больше не пошутят.

Подъехали всадники из дружины. Владимир и незнакомецоказались в кольце. Тот лениво оглядывался, но в синих глазах страха не было.

– Как зовут тебя, витязь? – спросилВладимир. – И куда путь держишь?

– Зовут меня Войдан, – ответил мужчина, –или, как германцы кликали, Водан. Значит, воевать дан, войне дан… Батя как вводу глядел, когда нарек. С четырнадцати лет с коня не слезаю, саблю невыпускаю… Правда, сперва с луком не расставался, потом копейщиком был, затем смечом носился, а после службы у хазар к сабле приохотился. Но куда иду,ответить трудно. Иду в дальние страны поступать на службу. Сперва в Царьград,хотя там насчет войны как раз затишье, а зазря оружие я таскать не люблю…Может, где у арапов война какая? Так к ним наймусь, у арапов я еще не бывал…

– У арапов! – воскликнул Тавр возмущенно. –Тут… тут такое творится, а он к арапам собирается!

Войдан окинул молодого боярина насмешливым взором. Голос былхладнокровным:

– Это вам в вашем болоте кажется, что творится. Тутдаже князья как пьяные мужики дерутся. А я в Царьграде службу нес, в Римегвардию водил, полк в бой бросал!.. Малую Азию истоптал, в Иверии крепостибрал! Там я человеком был. А сюда вернулся, так каждый пузатый дурак норовит вхолопы обратить либо в челядь взять! Тьфу!

Владимир спросил быстро:

– Мне будешь служить? Плату с сегодняшнего дня и – замесяц вперед.

– Княже, – вырвалось у Тавра, – да пустьблагодарит, что не унянчили сразу! И будет служить, как другие.