Бестужев повёл себя так, как по роли и полагалось: он вразпоскучнел, убрал улыбку, принялся озираться с неприкрытой тревогой, как иподобало благонамеренному российскому обывателю из провинции, купчику рядовому,оказавшемуся нежданно в таком месте…

— Так это что же, господа… — протянул он с видимымиспугом. — Так это вы, значит, всерьёз… Сережа, ты же обещал совсем другуюобстановку…

— Испугался, простая душа? — захохоталСерж. — Ну, плохо твоё дело, брат Ванюша, теперь тебя по возвращении кродным пенатам в Сибирь непременно закатают. С революционерами, скажут,якшались в Париже, Иван Савельич? А пожалуйте прямым ходом по Владимирке…

— Ну, господа, ну что ж это… — пролепеталБестужев, потерянно улыбаясь, переминаясь с ноги на ногу, вообще выказываяявное желание побыстрее отсюда убраться. — Мы, как бы это сказать, и самисочувствующие, идеалы там… Однако ж…

Здесь и в самом деле начинало припекать. Он уже вспомнил,где видел субъекта за угловым столиком — ну как же, первая венскаякомандировка, незабвенная проверка, которую ему устроили на границепереодевшиеся жандармами господа эсеры. Один из ближайших помощников Кудеяра,боевик по кличке «Ринальдо»… Пока что он Бестужева определённо не узнавал, дажевнимания не обращал, но мог присмотреться, узнать, вспомнить… Здесь могутсыскаться и другие знакомцы, это не смертельно, вообще не опасно, но всё равнонескладно получается…

Барцев, точно, прямо на них таращится — с ним-то Бестужевслужебным порядком не общался, так что риска быть разоблачённым нет, однаконеприятно… Гадюшник, чтоб его…

— Сереж, а Сереж… — протянул он, откровенно дернувспутника за рукав. — Поехали лучше в кабаре, ты ж обещал…

— Ну ладно, ладно, — засмеялся Серж. — Боюсь,Степан Евлампьевич, не распропагандировать вам Ваньку, он уж от страха сам несвой. Поедем мы, пожалуй, и в самом деле в кабаре. Всего наилучшего! Успеховвам… шатать!

Едва оказавшись в тронувшемся экипаже, Бестужев спросилрезко:

— Вы что, умом подвинулись?

Теперь он вспомнил: «Весёлый драгун» именно что значился вбумагах Особого отдела как одно из местечек, облюбованных в Парижереволюционными эмигрантами.

— А что?

— Думать нужно было, прежде чем тащить менятуда, — всё так же жёстко продолжал Бестужев. — Вы же прекраснознаете, кто я. Я мог нос к носу столкнуться со старыми знакомыми, которые моёинкогнито расшифровали бы в два счёта… один, кстати, там и сидел, хорошо, он меняне заметил… а если я не заметил других? Вы бы хоть предупредили.

— Ну простите уж дурака… — развёл руками Серж. Я жхотел, как лучше… Думал курьёза ради показать вам один из парижскихсерпентариев, сиречь змеятников. Не подумал, честное слово…

Его оправдания казались ненатуральными, носившими явныйпривкус дурной театральщины. Бестужев словно столкнулся с двумя совершенноразными людьми. Тот Серж, что на его глазах столь блистательно разыгрывал передэмигрантами безобидного повесу, так оплошать не мог… однако же оплошал. Прямыевопросы задавать бесполезно, всё равно промолчит… интересно, сам он этакую дурьустроил или выполнял инструкции Гартунга? Странные какие-то комбинации взялсякрутить Гартунг, ничуть не имеющие отношения к главной задаче… или это какие-тосуперковарные ходы, которые Бестужеву пока и знать не положено? Но зачем, кчему? Извозчик, вопреки утверждениям Сержа отлично понимающий по-русски…Странный визит в «Весёлого драгуна»… Где этому объяснение?

— Алек… тьфу, Иван Савельич! — сказал Серж, всёещё улыбаясь крайне виновато. — Ну простите уж великодушно, прошибся… Будусвою вину искупать. Давайте закатимся в «Мулен де ла Галетт»… или нет, лучше в«Бюлье». Тамошний канкан и в самом деле переходит границы возможного, как о томпишут. Зрелище пикантнейшее, не пожалеете. Все наши офицеры, покончив с делами,посещали сие заведение — и отрицательных мнений я впоследствии не слышал.Будьте спокойны, уж там-то никого из ваших знакомцев не встретите. Поедемте, а?

Бестужев угрюмо молчал.

— Право же, я не только о развлечениях пекусь, —сказал Серж уже настойчивее. — Для обычного костромского купчика было быхарактерно посещение именно таких увеселительных заведений — и, как людивзрослые… С последующим знакомством с адептками изящных искусств… Честное слово,Аркадий Михайлович в рамках предстоящих комбинаций мне поручил вас туданепременно свозить. Ну полагается вам так по образу! Вы не беспокойтесь, наувеселения любые, — он фатовски подмигнул, — казённые суммыассигнованы, вам тратиться не придётся нисколечко, будьте уверены…

— Это, конечно, аргумент… — всё ещё сердито сказалБестужев. — Что там за комбинации плетет Аркадий Михайлович, можетесказать?

— Простите, сам пока не посвящён… (И снова интонациипоказались Бестужеву ненатуральными!) Аркадий Михайлович о планах болтать несклонен… Узнаем в своё время, и вы, и я. Так поедемте?

— Ну, что поделать, — сказал Бестужев. — Еслитого требуют загадочные комбинации…

Судя по тому, как непринуждённо чувствовали себя люди избригады по розыску террористов в обширном помещении с тремя высокими окнами,выходящими на железнодорожные пути, это была специальная полицейская комната навокзале, пусть и без всяких табличек. Довольно приличные столы и стулья,огромная карта железных дорог Франции на стене. Время от времени появлялсяагент, что-то шептал на ухо бригадиру, и тот втыкал очередной маленький флажокна ведущей к Парижу магистрали. Продвижение поезда с циркачами отслеживалосьсамым тщательным образом, телеграфные донесения поступали исправно — работа,признал Бестужев, чёткая, можно даже сказать, безукоризненная.

Никто не разговаривал — так, перекидывались скупымирепликами. Дым крепкого «капораля» клубами висел в воздухе, так что в концеконцов пришлось приоткрыть створку одного из окон. Как всегда бывает в подобныхслучаях, напряжение нарастало, достигало пика по мере того, как поезд неспешноприближался к Парижу: восемьдесят километров… шестьдесят… сорок… По донесениямагентов, Гравашоль со своей бандой пребывал в поезде, они вели себя совершенноспокойно, ничто не говорило, что заметили слежку, так что шансы на успехвелики…

Бестужев сидел в уголке, ничуть не стремясь к общению сфранцузскими коллегами — всё необходимое давно оговорено, его тоже захватилообщее напряжение, он едва ли не одну папиросу от другой прикуривал (хотя,разумеется, старался внешне не проявлять волнения, защищая перед французамичесть мундира — жандарм российский должен быть невозмутим и спокоен…).

Вчерашний вечер, следует сознаться, был проведён довольно-такипредосудительно, с точки зрения суровых моралистов. Мало того, что они с Сержемнаблюдали в «Мулен де ла Галетт», а потом и в «Бюлье» весьма, скажем так,интересный канкан, после представления Серж потащил его знакомиться с двумя,скажем так, юными актрисами. Ничего не поделаешь, пришлось провести остатокночи так, как его непременно провёл бы волжский купчик… А впрочем, подавляющеебольшинство прибывающих в Париж одиноких мужчин так себя здесь и ведут, вконце-то концов, у Бестужева не имелось ревнивой супруги, перед которойтребовалось бы что-то скрывать — а его начальство на подобные развлечения внеслужебное время смотрело сквозь пальцы…