Фрэнклин провёл у Пуаро много времени.

Я дождался, пока он выйдет, затащил его в свою комнату изакрыл дверь.

— Ну? — нетерпеливо спросил я.

— Замечательный человек, — задумчиво произнёс Фрэнклин.

— О да, — я отмахнулся от этого, и так очевидного факта. —Что вы скажете о состоянии его здоровья?

— Здоровья? — доктор был удивлён, как будто я упомянул очём-то маловажном. — Состояние его, конечно, ужасно.

Я почувствовал, что это не профессиональное заключение, хотяи слышал от Джудит, что Фрэнклин в своё время был одним из лучших специалистов.

— Насколько он плох? — нетерпеливо продолжал я. Он бросил наменя взгляд.

— Вы хотите знать?

— Конечно.

— О чём этот дурак думает? Многие, напротив, не хотят ничегознать, — произнёс Фрэнклин. — Они ждут утешения, надежды, уверенности, чтопроизойдёт счастливое исцеление. Совсем другое дело с Пуаро…

— Вы хотите сказать…, — и вновь моё сердце тревожнозабилось.

Фрэнклин кивнул.

— Да, именно так, и, должен сказать, очень скоро. Я быумолчал об этом, если бы вы так не настаивали.

— Значит.., он это знает?

— Да, знает. Его сердце может остановиться... в любуюминуту, но никто, конечно, не сможет точно сказать, когда именно.

Он замолчал, затем медленно произнёс:

— Из его слов я понял, что он беспокоится о завершениикакого-то.., как он говорит.., начатого им дела. Вы, наверное, знаете, что онимеет в виду?

— Да, знаю.

Фрэнклин бросил на меня заинтересованный взгляд.

— Он хочет быть уверенным в его завершении.

— Понимаю.

Мне было интересно, имеет ли Фрэнклин хоть какое-нибудьпредставление о том, что это за дело?

— Надеюсь, — медленно произнёс Фрэнклин. — Пуаро сможет егозавершить. Из его слов я понял, что это имеет для него особое значение.

Фрэнклин замолчал и после короткой паузы добавил:

— У него необыкновенный склад ума.

— Можно ли ему чем-нибудь помочь? — с надеждой спросил я.

— Абсолютно ничем. У него есть специальные ампулыамилнитрита на случай, если он почувствует приближение приступа.

Затем Фрэнклин произнёс довольно странные слова:

— Он высоко ценит человеческую жизнь, да?

— Да.., думаю, что да.

Как часто я слышал от Пуаро: «Не одобряю убийства». Этафраза, часто произносившаяся им с некоторым самолюбованием, всегда щекотала моёвоображение.

Фрэнклин продолжал:

— А я вот нет! И в этом наше отличие друг от друга. Я синтересом посмотрел на него.

— Да, это так, — улыбнулся доктор. — Поскольку смерть всёравно наступит, какая разница, когда это произойдёт — рано или поздно? Это неимеет никакого значения.

— Что же тогда побудило вас стать врачом? — воскликнул я снекоторым раздражением.

— Врачевание, мой дорогой друг, это не способ увернуться отнеизбежного конца. Это значительно больше — это поиски улучшения образа жизни.Если умирает здоровый человек, не стоит особенно огорчаться. Если же умираетглупец, кретин, это даже хорошо. Если же путём лечения его щитовидной железы,вы превратите этого кретина в нормального здорового человека — это, по-моему,ещё лучше.

Я взглянул на него с ещё большим интересом. Я понял, чтодаже если бы заболел простой простудой, ни за что на свете не позвал бы доктораФрэнклина. Однако следует отдать должное его честности и горячности. Он сильноизменился после смерти жены — не выказывал никаких признаков печали, напротив,стал менее рассеянным, более живым, полным энергии и огня.

— Вы ведь не похожи с Джудит друг на друга, а? — резкопрервал он мои размышления.

— Думаю, что да.

— Она похожа на свою мать?

— Пожалуй, нет, — сказал я после некоторого молчания. — Мояжена была весёлым, жизнерадостным человеком. Она ничего не воспринималасерьёзно, хотела, чтобы и я так же легко относился к жизни, но, боюсь, онаэтого не достигла.

Фрэнклин едва улыбнулся.

— У вас довольно тяжелый характер, не правда ли? По крайнеймере, так утверждает Джудит. Да и она сама слишком серьёзна. Видимо, из-заработы. Это моя вина.

Он вновь погрузился в размышления.

— Вы, наверное, занимаетесь очень интересным делом? — задаля ему избитый вопрос.

— Что?

— Я говорю, ваша работа, должно быть, очень интересная.

— Она может заинтересовать только немногих, для большинства— она ужасно монотонна. Как бы то ни было, — Фрэнклин резко откинул головуназад, расправил плечи и вновь стал властным и сильным мужчиной, — у менясейчас есть шанс! Слава богу, я могу говорить во весь голос! Мне сегоднясообщили из министерства, что место, которое мне предлагали, до сих пор ещёвакантно, и я могу занять его. Я отправлюсь в дорогу через десять дней.

— В Африку?

— Да, и это просто великолепно!

— Так скоро! — я был слегка шокирован. Фрэнклин уставился наменя.

— Что вы имеете в виду — скоро! А…, — лицо его прояснилось.— Вы хотите сказать, что после смерти Барбары… А почему бы и нет? Зачемпритворяться — её смерть явилась для меня огромным облегчением.

Его, казалось, забавляло выражение моего лица.

— У меня, боюсь, нет времени для соблюдения обычныхусловностей. Я влюбился в Барбару, когда она была ещё девочкой, женился, ночерез год её разлюбил. Думаю, её любовь ко мне длилась не дольше. Барбара,конечно, во мне быстро разочаровалась. Она думала, что сможет повлиять на меня,но её надежды не оправдались. Я — жестокий, упрямый эгоист и всегда делаю то,что считаю нужным.

— Вы же, однако, отказались по её просьбе от работы вАфрике? — напомнил я ему.

— Да, но только из чисто финансовых соображений.

Мне нужно было содержать Барбару. Если бы я уехал, она быосталась без средств к существованию. Ну, а сейчас, — он улыбнулся совершеннооткрытой мальчишеской улыбкой, — всё обернулось для меня как нельзя лучше.