Я был изумлен. Всем хорошо известно, что многие мужчиныпосле смерти своих жён отнюдь не унывают. Но так откровенно говорить об этом —просто кощунство.

По моему лицу он, видимо, понял, что происходит у меня вдуше, но не смутился.

— Правда глаза колет, — сказал он, — но зато не надоговорить лишних слов.

— Вам совсем безразлично, что ваша жена покончила жизньсамоубийством? — резко спросил я.

— Откровенно говоря, — задумчиво произнёс он, — мне в это неверится. Маловероятно…

— Что же тогда, по вашему мнению, произошло?

Он схватил меня за руку.

— Я не знаю и не думаю, что хотел бы знать. Понимаете?

Я уставился на него. Глаза его были жёсткими и холодными.

— Не желаю знать, — вновь повторил Фрэнклин. — Меня это неинтересует. Понятно?

Я ничего не понял. Это мне ужасно не понравилось.

3

Не знаю, что случилось, но однажды я заметил, что СтивенНортон что-то задумал. После дознания он стал необычайно молчалив, ходил,устремив взгляд в землю, и о чём-то постоянно думал, морща при этом лоб. У негопоявилась привычка ерошить волосы. Делал он это неосознанно. Погруженный всебя, он рассеянно отвечал на вопросы. Наконец, меня осенило, что его,несомненно, что-то беспокоит. Я попытался его расспросить, поинтересовался, неполучал ли он какие-нибудь плохие вести, но Нортон всё отрицал. Какое-то времявопросов я больше не задавал.

Вскоре мне стало ясно, что он пытается окольными путямиузнать моё отношение к какому-то делу.

Как-то раз, немного заикаясь — явный признак его волнения,он выпалил мне явно надуманную историю по вопросам этики.

— Знаете, Гастингс, удивительно просто сказать, чтоправильно, а что нет, но когда доходит до дела, всё совсем иначе. Я хочусказать, что каждый может столкнуться с чем-то или увидеть что-то, непредназначенное для его глаз. Просто случайность, которая не принесет емуникакой выгоды, а если он вдруг увидел что-то важное? Понимаете, что я имею ввиду?

— Боюсь, что нет, — признался я.

Нортон вновь нахмурился, взъерошил волосы.

— Это так трудно объяснить. Ну, скажем, вы случайно что-тоувидели в частном письме, открыли его по ошибке. Вы начали читать, полагая, чтооно адресовано вам, дочитали его до конца и тут поняли, что оно предназначенодругому. Может же такое случиться?

— Конечно, может.

— Вот мне и хотелось бы знать, что делать в этом случае.

— Ну, — задумался я, — можно пойти к этому человеку исказать: «Извините, но я по ошибке вскрыл ваше письмо».

— Всё не так просто. Видите ли, Гастингс, вы могли прочитатьчто-то сугубо личное, что…

— Может вызвать его недовольство. Это вы имеете в виду? Вэтом случае вам придётся выкручиваться, говорить, что письмо вы не читали, таккак сразу же обнаружили ошибку.

— Да…, — произнёс Нортон после некоторого молчания.Чувствовалось, что он так ещё и не пришёл к определённому решению.

— Хотелось бы знать, что же мне делать? — задумчивопродолжал он.

Я ответил, что даже не представляю, что ещё можнопредпринять.

Нортон нахмурился и сказал:

— Видите ли, Гастингс, ситуация ещё сложнее… Предположим,то, что вы увидели в письме, имеет особо важное значение для кого-то ещё,понимаете?

Терпение моё лопнуло.

— Нортон, я совсем не понимаю, чего вы добиваетесь. Вы что,собираетесь всё время читать чужие письма?

— Нет, конечно, нет. Я не это имел в виду, да и дело вобщем-то не в письме. Просто я хотел выяснить, что делать в подобной ситуации.Скажем, вы случайно что-то увидели, услышали или прочитали. Вы об этом молчите,до тех пор пока…

— Пока что?

— Пока это не является чем-то, — медленно проговорил он, — очём вы должны заявить.

Я взглянул на него с внезапно проснувшимся интересом.

— Послушайте, — продолжал он, — предположим, что вы что-тоувидели через... э... замочную скважину…

Одно это упоминание сразу же заставило меня подумать оПуаро!

— Допустим, — заикаясь, продолжал Нортон, — у вас быловполне достаточно оснований посмотреть в замочную скважину — из лучшихпобуждений.., и вы совершенно не ожидали увидеть то, что увидели…

На какое-то мгновенье я потерял нить его размышлений! Менявдруг пронзила мысль… Я вспомнил тот день, когда Нортон пытался в бинокльрассмотреть дятла. Я вспомнил его разочарование и смущение, его попытки отнятьу меня бинокль. И в этот момент я пришёл к заключению, что Нортон увидел то,что имело прямое отношение ко мне, наверное, это были Аллертон и Джудит. А есливсё не так? Если он увидел что-то другое? Вряд ли. Мысли об отношенияхАллертона и Джудит так преследовали меня, что я не мог думать ни о чём ином.

— Может быть, вы что-то увидели в бинокль? — резко спросиля.

Нортон вздрогнул, а затем вздохнул с облегчением.

— Как вы догадались, Гастингс?

— Это случилось в тот самый день, когда мы гуляли вместе сЭлизабет Коул, и вы увидели дятла, не так ли?

— Да, верно.

— Может быть, вы не хотели, чтобы я что-то увидел?

— Не совсем так, просто эта сцена не предназначалась ни длякого из нас.

— Что же это было?

— Стоит ли об этом говорить? — Нортон вновь нахмурился. — Вконце концов, это подглядывание. Я увидел то, что не предназначалось для моихглаз. Правда, всё получилось случайно… Вначале я действительно увидел дятла —прекрасный экземпляр, а затем…

Он замолчал. Я был заинтригован, необычайно заинтригован.

— Вы увидели что-то важное? — спросил я.

— Возможно, — медленно произнёс он. — Скорее всего. Даже незнаю.

— Это имеет какое-то отношение к смерти миссис Фрэнклин?

Он вздрогнул.

— Странно, что вы так говорите

— Значит, да?

— Может быть. Этот эпизод может бросить иной свет на.., этобудет означать… Чёрт побери, я не знаю, что делать!

Я стоял перед дилеммой. С одной стороны, я сгорал отлюбопытства, с другой, — понимал, что Нортон не желает открываться передо мной.В подобной ситуации я, наверное, чувствовал бы себя так же. Неприятно обладатьинформацией, полученной, как это принято считать, сомнительным путём.