– Т-с-с! Кажется, она идет.

В ту же секунду дверь отворилась, и на пороге возниклакрупная женщина с мечтательным выражением лица. Тело ее было пышным и плотным,словно хлебная мякоть, темные глаза масляно блестели из-под длинной челки.Впечатление портил чисто выстиранный, но растянутый трикотажный халат, похожийна побелевшую половую тряпку. Взгляд Белоусова сразу же нырнул в вырез, всоблазнительную ложбинку, куда стекала жиденькая цепочка, и застрял там.

– Привет, Жанна! – сказал Белоусов. – Давно невиделись.

– Привет, – растерянно откликнулась та.

– Здравствуйте! – вежливо поздоровалась Элина и быстродобавила: – Мы приехали из-за Дмитрия Грушина. Нам очень нужно с вамипоговорить.

– А что такое с Дмитрием Васильевичем? – спросила Жаннавстревожено. Голос у нее оказался медово-мятным, низким, почти мужского тембра.

– Не бойся, он здоров, – встрял Белоусов.

Элина зыркнула на него и веско добавила:

– Но нам все равно нужно о нем поговорить.

– Ладно, раз нужно, поговорим. Хотя я не очень понимаю, чеговы пришли. Я с Дмитрием Васильевичем уже давно не вижусь. Не любит он меня.

Такая идиотская непосредственность почему-то взбесила Элину.Она проглотила признание Жанны, как проглатывают ледяную устрицу на глазахсидящих за столом вип-персон – с натянутой улыбкой, стараясь поскорее забытьомерзительную осклизлость.

В квартире было чисто и безлико. Самые обыкновенные вещи,подобранные без удовольствия и без выдумки. Включенный телевизор кривлялся натумбочке знакомыми лицами, вопил, пел и разговаривал ненатуральными голосами.Жанна убрала звук и предложила:

– Чай будете пить?

– Будем, – утробно сказал Белоусов, заблудившийсявзглядом в изгибах и выпуклостях ее тела.

Особенно пленяли его полные ноги с тонкими лодыжками,выставленные на всеобщее обозрение. Халат был слишком коротким и кособоким,чтобы скрыть то, что видеть посторонним не полагалось. Однако ни капли смущенияЖанна не испытывала, это было видно по ее лицу, на котором, словноподпитываемая током постоянного напряжения, висела одна и та же минаабсолютного спокойствия.

– А вы? – обратилась она к Элине. – Тоже хотитечаю?

– Хочу.

– Вот и я думаю, что лучше попить. А то будем сидеть какдураки и друг на друга таращиться. На кухню со мной пойдете или сюда подавать?

– На кухню, – решила Элина. Ей хотелось поскорееперейти к сути дела и проверить, поддается ли хозяйка внушению и удастся ли еюманипулировать.

Жанна повела их на кухню, оказавшуюся на удивлениепросторной. Главным угощением оказались сдобы с изюмом, прозрачные блинчики,наполненные жирным творогом, нежная халва и каменные куски плиточного шоколада,сложенные горкой. Все сладкое, вредное и калорийное. Элина стиснула зубы,борясь с дьявольским искушением. Ее рот наполнился злой жидкой слюной.

– Костик, а ты исхудал с последней нашей встречи, –сказала Жанна, быстро и ловко накрыв на стол. – Может, тебе все-таки вернутьсяк жене? Кто еще обогреет и накормит, кроме своей женщины? Мужчина должен бытьпристроен, иначе он не мужчина, а так – шишка еловая. Ветер подымется,попрыгаешь-попрыгаешь, потом воткнешься в мох да и сгниешь за просто так.

– Не сгнию, я энергичный, – возразил Белоусов. –Мне с одной женщиной скучно. Если я к жене вернусь, то с тоски помру.

– Тоска тебя потом все равно догонит, – пообещалаЖанна. – Мужику дом нужен, чтобы было, к чему руки приложить. Когда рукиделом заняты, сердцу весело. И дети мужику нужны, без них он со временемсохнет, как хвощ без дождя.

Элина втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Бесхитростныйвзгляд на мир, который демонстрировала Жанна, бесил ее до слепящей белизны вглазах. Эта тупая определенность и понятность поступков, низведение всего насвете до инстинктов, упрощение и уплощение жизни, постоянные прибаутки сводилиее с ума. Однако Жанна была ей нужна, поэтому она выдавила из себя улыбку.Улыбка оказалась похожа на спазм мимических мышц, но Элина решила, что и таксойдет.

– Жанна, вам нужно вернуться к Грушину, – заявила она,стараясь не концентрироваться на халве.

– Да я бы с радостью, – страстно откликнулась та,прижав кулачок к уютной груди. – Если бы я ему нужна была.

– Ты ему нужна, – не очень убедительно вставил Белоусов.

– Ну, конечно! Он умный, а я что?

– И пусть он умный, – уверенно заявила Элина. –Умным тоже нужны женщины.

– Во-во. Это вы правильно сказали. Ему настоящая женщинанужна, а не просто теплое тело в постели.

– Теплое тело в постели – это и есть настоящаяженщина, – глубокомысленно заявил Белоусов, с жадностью уничтожая булку,которую ему заботливо подложила хозяйка.

– Жанна, он пропадает, – горячо заговорилаЭлина. – Он постоянно один, и одиночество сжигает его сердце! Кончитсятем, что он с головой уйдет в науку и сделается черствым и...

– И невкусным, – быстро вставил Белоусов.

– Он не хочет на мне жениться, – упрямо помоталаголовой Жанна. – А без свадьбы я не могу. Я ж в деревне росла, там другиепорядки, так что мне стыдно. Вроде я с ним. А вроде и не с ним. Когда ему надо,он меня зовет. А так – живи, как хочешь, одна, былинкой на ветру.

На былинку она была похожа меньше всего, и Элина непременноозвучила бы эту мысль, если бы не боялась остаться с носом. А она не моглаостаться с носом! Ей хотелось восстановить собственное самоуважение. Грушин ееотверг? Значит, это с ним не все в порядке, а не с ней. И она должна доказатьэто целому свету! Если она на аркане приведет Жанну к Грушину и силойсобственной воли соединит их обоих в пару, ее роль будет выглядеть совершенноиначе, нежели сейчас. Сейчас она – неудачница, которая не смогла соблазнитьизвестного ученого. А завтра она будет героиней, отринувшей предрассудки,умной, прозорливой и энергичной женщиной, поставившей счастье Грушина вышесвоего собственного. Благодетельницей. Есть разница? Разумеется, есть.

Все будет именно так, если эта клуша не заартачится.

– Мы собираемся поехать к Грушину домой, – взял быка зарога Белоусов. – И хотим, чтобы ты поехала с нами. Тебе даже не нужнобудет ничего говорить.

– Мы сами все скажем! – подхватила Элина. – А выпросто останетесь с ним, и дело в шляпе.

– Сегодня я не поеду, – сразу же отказалась Жанна.

В том, как она покачала головой, была такая основательность,что сразу стало ясно – ее решение окончательно и бесповоротно.

– Но почему?!

– Вы что, глупая? Потому что мне надо себя в порядокпривести. – У Жанны был расстроенный вид. – Я уж и не помню, когда впоследний раз маникюр делала. Грушину без маникюра я ни за что не покажусь.