Рахмет, Емеля, Снегирь и Арсений, сын отсутствующего хозяина,стояли подле исчерченной углем схемы.

– Ага, наконец-то, – обернулся Снегирь,возбужденно блестя глазами. – Мы тут беспокоимся, справитесь ли вы сКозырем вдвоем. Все-таки вас только двое, а нас целая орава.

– Больно рискованно, – поддержал мальчика Рахмет. –И потом, ты не слишком доверяешься этому поповскому Рокамболю? Как бы он несделал ручкой со всеми деньгами. Давай я с вами буду, а бомбу кинет Емеля.

– Нет, бомбу я! – воскликнул Снегирь. – Емелядолжен ребятами командовать.

Испугался опасности или другое? – подумал Грин проРахмета. Сухим, не допускавшим возражений голосом сказал:

– Мы с Козырем справимся вдвоем. Бомбу бросит Емеля.Бросил – и беги за угол. Не жди пока разорвется. Только крикни сначала, чтобыпоняли, кто бросил. За стенку – и командуй, когда стрелять. А Рахмет на экс непойдет.

– То есть как это?! – взвился Рахмет.

– Нельзя, – объяснил Грин. – Сам виноват. Тыв розыске. Приметы у всех филеров. Только нас провалишь. Сиди тут, у телефона.

* * *

Двинулись в четверть пятого – чуть раньше, чем следовало.

Во дворе Грин оглянулся.

Рахмет стоял у окна. Увидел, махнул рукой. Вышли изподворотни в переулок.

– А черт, – сказал Грин. – Шомпол забыл.Нельзя – вдруг патрон заклинит.

Снегирь, весь пунцовый от волнения, предложил:

– Давай сбегаю. Где он у тебя? На тумбочке, да? –И уж кинулся бежать, но Емеля ухватил его за шиворот.

– Стой, шебутной! Нельзя тебе возвращаться. Первый разна акцию идешь – поганая примета.

– В санях посидите, я сейчас, – бросил Грин иповернул назад.

Во двор сразу не пошел, осторожно выглянул из подворотни. Уокна никто не стоял.

Быстро перебежал двор, поднялся по лестнице до бельэтажа.Нарочно смазанный замок не скрипнул.

Проник в квартиру бесшумно – сапоги оставил на лестнице.

Крадучись миновал столовую. Из кабинета, где телефонныйаппарат, донесся голос Рахмета:

– Да-да, двенадцать – семьдесят четыре. И побыстрей,барышня, срочное дело… Охранное? Это Охранное отделение? Мне…

Грин кашлянул.

Рахмет уронил рожок и проворно обернулся.

В первый миг его лицо сделалось странным – лишенным всякоговыражения. Грин догадался: это он не понял, расслышаны ли роковые слова, еще незнает, какую роль ему играть – товарища или предателя. Вот, стало быть, какое уРахмета настоящее лицо. Пустое. Будто классную доску вытерли сухой тряпкой, иостались мучнистые разводы.

Но пустым лицо оставалось не более секунды. Рахмет понял,что раскрыт, и уголок рта оттянулся в глумливой усмешке, глаза презрительносузились.

– Что, Гринчик, не поверил боевому соратнику? Ну и ну,не ожидал от тебя, малахольного. Что вытянулся, как оловянный солдатик?

Грин стоял неподвижно, держа руки по швам, и не шелохнулсядаже тогда, когда васильковый человек с выщербленной улыбкой выхватил изкармана”бульдог”.

– Что ж ты один? – прошепелявил Рахмет. – БезЕмели, без Снегирька? Или стыдить меня пришел? Только ведь у меня, Гринуля,стыда нет. Сам знаешь. Жалко, придется тебя в минус перевести. Живьем сдатьвышло бы эффектней. Что вылупился? Ненавижу тебя, истукана.

Выяснить оставалось только одно – давно ли Рахметсотрудничает с Охранкой или заагентурен только вчера.

Грин так и спросил:

– Давно?

– Да считай, с самого начала! Меня давно тошнит от вас,скучнорылых. А больше всего от тебя, чугунный ты болван! Я вчера встретилчеловека куда полюбопытней, чем ты.

– Что такое „ТГ“? – на всякий случай спросил Грин.

– А? – удивился Рахмет. – Что-что?

Других вопросов не было, и Грин больше терять времени нестал. Метнул нож, зажатый в правой ладони, и кинулся на пол, чтобы не заделовыстрелом. Но выстрела не было.

„Бульдог“ упал на ковер, а Рахмет схватился обеими руками зачеренок, торчавший из левой половины груди. Опустил голову, с удивлениемразглядывая диковинный предмет, рванул его из раны. Кровь залила весь передрубашки, Рахмет повел невидящим взглядом по комнате и рухнул лицом вниз.

– Едем, – сказал Грин, с разбегу плюхаясь в сани ипряча под сиденье сундучок с самым необходимым: взрыватели, фальшивыедокументы, запасное оружие. – Завалился под стул. Еле нашел. ДоХлудовского вместе. Там вылезете, а я на встречу с Козырем. И вот что. Сюда невозвращаться. После экса к обходчику. Арсений тоже.

Козырь уже прохаживался вдоль тротуара, одетый коммивояжеромсредней руки: в бобровом картузе, коротком пальто, клетчатых брюках, щегольскихбелых бурках. Грин, как условились, нарядился приказчиком.

– Где тебя черти носили? – прикрикнул на него„специалист“, входя в роль. – Лошадь вон привяжи да сюда ступай.

Когда Грин подошел, налетчик подмигнул и вполголоса сказал:

– Ну мы с вами и парочка. Я таких гуськов на зареюности любил потрошить. Поглядели бы на Жюльетку – и вовсе не узнали бы. Я еемещаночкой вырядил, чтоб в „Индии“ не пялились. Шуму было, скандалу! Не желалауродоваться, ну ни в какую.

Грин отвернулся, чтобы не тратить время на пустые разговоры.Осмотрел позицию и определил ее как идеальную. „Специалист“ свое дело знал.

Узкая Немецкая улица, по которой приедет карета, вытянуласьпрямой линией от самого Кукуйского моста. Конвой будет виден издалека, хватитвремени присмотреться и подготовиться.

Перед самым перекрестком поперек мостовой валялось длинноебревно, какой нужно толщины – конный переедет легко, но сани встанут. Еще черезполсотни шагов справа виднелся зазор между домами: Сомовский тупик. Там, закаменной церковной оградой, уже должны были сидеть в засаде стрелки. Из-за углавысунулась голова. Емеля. Высматривает.

План Козыря был хороший – простой и крепкий, осложнений непредвиделось.

Вечереть еще не начало, но по краям неба свет уже потускнел,прибавил мутно-серого. Через полчаса сгустятся сумерки, но акция к тому времениуже закончится, а для отрыва темнота кстати.

– Сейчас пять, – сообщил Козырь, щелкнув крышкойбогатых часов на толстой платиновой цепочке. – Выезжают из экспедиции.Минут через пяток увидим.