– Ничего более мерзкого в жизни не видел! Чтобынемедленно удалила, иначе учебы ей не видать – я больше платить не буду!

Похоже, плата за обучение детей в колледже стала для Чонсинаилучшим инструментом шантажа и давления на бывшую жену. В последнее время онстал часто повторять свою угрозу.

– Не думаю, что сейчас уместно это обсуждать, –попробовала успокоить его Олимпия.

За их столом все напряглись и ждали развития событий, неочень понимая, в чем дело, ведь татуировку заметил только Чонси. Вероника,покрасневшая и возбужденная, повернулась к отцу:

– Прекрати шантажировать маму! Мне восемнадцать лет, ясама захотела это сделать. Мама ничего не знала.

– Вероника, это ни в какие ворота не лезет! –грохотал отец, так что все в зале стали оборачиваться. – Если ты готовасебя так изуродовать, то тебе место не здесь, а в тюрьме, среди всех этихтатуированных мерзавцев!

Олимпия испугалась, что Вероника сейчас пошлет отца кудаподальше и разразится нешуточный скандал у всех на глазах. Все внимание и такуже было приковано к их столу. Чонси и всегда-то не был человеком деликатным, апосле выпитого он и вовсе не собирался сдерживать себя. Он был так взбешен, чтодаже Фелиция пришла в изумление.

– Папа, я не буду с тобой это обсуждать! Это же глупо –так реагировать! – Вероника поднялась и теперь смотрела отцу влицо. – Это всего лишь татуировка, это не преступление! Лучше выпей ещестаканчик, уверена, тебе станет легче, – ледяным тоном закончила она ивышла из-за стола. Видя, что она уходит, поднялся и Джеф.

Все повернулись вслед девушке и ахнули, увидев во всей красеее разрисованную спину, так возмутившую Чонси. Фелиция так и обомлела инемедленно объявила во всеуслышание, что ее дочерям такое и в голову бы непришло. Возможно, в этом она и была права – ведь ее старшей дочери исполнилосьлишь тринадцать. Но кто знает, что девочка выкинет через пять лет?!

Олимпия усмехнулась: кто-кто, а она-то знала, что всепроблемы у Фелиции еще впереди, причем ближайшие пять лет – самые трудные. Тутуж старайся не старайся, а держать детей в узде больше, чем они позволят, никакне удастся. Олимпии прихоть дочери тоже была не по душе, но она с удивлениемотметила про себя, что Вероника с честью вышла из ситуации и повела себянамного достойнее, чем ее отец.

Чарли переглянулся с матерью, он явно пытался успокоить еехотя бы взглядом, призывая прекратить спор. И Олимпия продолжила ужин. Всеза столом последовали ее примеру, старательно делая вид, что ничего страшногоне произошло.

После ужина к Олимпии подошла одна из мамаш и сочувственносказала:

– Прекрасно понимаю, что вы сейчас переживаете. Моядевятнадцатилетняя красавица явилась на каникулы из Санта-Круса сразрисованными руками – от запястий до плеч, представляете? Ничего болееужасного в жизни не видела! А что сделаешь? Даже думать не хочется, как будутвыглядеть ее руки, когда кожа начнет обвисать. Ну, да что уж теперь… От них ине такого ожидать можно. Бывает намного хуже.

Что может быть хуже, Олимпия в этот момент представляла струдом, но была согласна, что дети способны на всевозможные фокусы. Сейчас жеона была признательна этой незнакомой женщине за сочувствие и понимание.

– Я все еще в шоке. Сама увидела этот кошмар два дняназад. Свекровь успела сшить ей палантин – спину прикрыть. Боюсь, членыоргкомитета этого художества бы не одобрили.

– Да будет вам! Наверняка она не первая девушка, ктоявляется на бал с татуировкой. У моей старшей дочери, например, дружок ееявился с кольцом в носу.

– А один из наших кавалеров на репетицию заявился ссиними волосами, – поделилась Олимпия. Обе посмеялись над выходкамимолодежи – это, по крайней мере, в случае с Олимпией была лишь нервнаяразрядка.

– Теперь все совсем не так, как в наше время. Помнится,когда я впервые надела платье без бретелек, мою бабушку чуть удар не хватил.Если не ошибаюсь, в их время вообще полагалось иметь хоть маленький, норукавчик – руки прикрыть. Сегодня все по-другому – меняются времена, меняются ипонятия о приличиях.

– Вы правы, – согласилась Олимпия со своейсобеседницей.

Но Чонси успокоить было совсем непросто. Он продолжалуничтожать бывшую жену взглядами.

– В жизни такого безобразия не видел! – ворчал он,на этот раз потише. Фелиция согласно кивала, поддерживая мужа.

– Я тоже этого не одобряю, – негромко сказалаОлимпия. – Вероника сделала это в колледже. Я сама только на днях увидела.Конечно же, я тоже высказала ей все, что об этом думаю. Но я сделала это, вовсяком случае, не при посторонних. Пойми, Чонси, она уже не маленькая послушнаякроха!

– Ты с ней слишком либеральничаешь! В этом все дело! Даи с остальными тоже. Она скоро угодит за решетку – как коммунистка. –Чонси подозвал официанта и заказал еще выпивку.

– Чонси, коммунистов в тюрьму не сажают. Она, конечно,либеральных воззрений, но не сумасшедшая. Просто хочет показать, что у нее свояголова на плечах.

– Это не способ! – неодобрительно буркнул Чонси.

– Конечно, не способ! Но, по крайней мере, это вполнебезобидная выходка. Некрасивая, но безобидная… – Понимая, что ей непереубедить бывшего мужа, Олимпия не стала искать новых доводов в защитудочери.

– Ага! Изуродовала себя на всю жизнь!

Чонси напустил на себя оскорбленный вид. Он во всем винилОлимпию, считал, что она не должна была такого допустить. Он не желал знать,что сама Олимпия была поставлена перед фактом. Но у Чонси всегда и во всем былавиновата Олимпия.

– Ничего не изуродовала! – заступилась Олимпия задочь. – Такая же красавица, как и раньше. Ну, глупость сделала. Надоест ейэта наколка – а наверняка так и будет, – возьмет да и сведет.

– Надо ее заставить! – После очередной порциивиски Чонси, казалось, немного успокоился.

– Нет, Чонси, заставлять ее не надо – она тут жесделает новую. Вот пройдет время…

Тот покачал головой и что-то пробурчал жене. Потом, будтотолько что ее заметил, повернулся к Фриде.

– А у вашего сына есть наколки? – вызывающим тономпроизнес он.

Должен же кто-то был ответить за выходку его дочери! Вданном случае – Олимпия и, конечно, Гарри. Но Фрида лишь улыбнулась. Этогохлыща она насквозь видит, у него все на лице написано. Фрида таких повидала засвою жизнь немало.

– Представьте себе, нет. У евреев не принятытатуировки. Это противоречит нашей вере.

– А-а… – не нашелся, что ответить, Чонси. Потомшепнул что-то Фелиции, и оба встали. Ужин закончился, пора было подниматься взал.

При входе девушки выстроились в ряд, приветствуя гостей, акавалеры ожидали в сторонке. Часы показывали без десяти минут девять.