– У нас еще будет время, – боже мой, неужели этоговоришь ты. Ева? Откуда такое кокетство в голосе?.. Тьфу, глаза бы мои неглядели…

– Да-да. – Сокольников достал пухлый бумажник и, вынувиз него визитную карточку, протянул ее мне:

– Позвоните нам. Карпик будет рада, я думаю.

– Надеюсь увидеться с вами за ужином, – кротко сказалая, и лицо Сокольникова снова исказила гримаса.

Когда он прикрыл за собой дверь, я уже знала, что он никудане улетит. Ай да Карпик, устроила папашке райскую жизнь!.. Почему же онвсе-таки так рвется улететь? Я машинально допила настойку и тут же былазастигнута Вадиком на месте преступления. Он ворвался в каюту с видомоскорбленной невинности.

– Ну, что за дела, Ева?

– В каком смысле?

– Долблюсь, как дурак, каждые полчаса, а ты неоткрываешь…

– Прости, я была не одна, – сказала я первое, чтопришло в голову.

– Не одна? – Вадик с сомнением посмотрел на меня.

– А что? Опровергаю свою репутацию старой девы.

– Да ты ее даже через суд не оспоришь! – Вадик былнастроен воинственно. Я же постаралась не замечать его тона.

– Ну, как прошли соревнования по пинг-понгу?

– Что, надула меня? Выкинула, как щенка?.. А я купился,идиот! Кстати, забыл тебе сказать, что ты сука.

– Теперь вспомнил?

– Теперь вспомнил. Ты – сука. Зачем только нужно быловрать про этот хренов пинг-понг?!

– Прости, пожалуйста. – Я робко подошла к Вадику и поцеловалаего в безвольный всепрощающий подбородок. – Я же говорила тебе, что была неодна.

– Мы тоже были не одни. Пока ты тут кувыркалась. Во чтомне не очень-то верится… У нас появился вертолет.

– Я слышу. Никто не прилетел?

– В смысле?

– В смысле ведения следствия.

– Следствия? – Вадик озадачился.

– Ну да. Все-таки погиб человек.

– Да нет, никого не было. Дело-то в общем ясное…Капитан передал документы, пленку приложил, заключения, которые нашидоморощенные деятели стряпали…

– Странно, почему никто не прилетел? Они же должныосмотреть все на месте.

– Есть у них участковый, да сейчас в запое, жена пятогородила. Во всяком случае, капитан так сказал. Как они здесь размножаются,просто непонятно, – в голосе Вадика послышались миссионерские нотки. – Ты жесама видела, какой здесь медвежий угол, тьмутаракань. Ближайший цивилизованныйполицейский участок, видимо, на Аляске… Или на острове Хоккайдо.

– Да. Эти люди совершенно безумны. Платить такие деньгиза сомнительные удовольствия…

– Вот она, логика старой девы, – снова ущучил меняВадик. – Запомни, сомнительные удовольствия всегда стоят гораздо дороже. Вот теже японцы, например. Ты знаешь, какой у них самый дорогой тур? Самый дорогой исамый популярный?

– Понятия не имею. Монте-Карло, что ли?

– Американская тюрьма.

– ??

– Представь себе. Бывшая американская тюрьма в каком-тоиз южных штатов. Находящаяся в полной исправности. Так вот, японцы платятбешеные деньги только за то, чтобы просидеть там месяц в качестве заключенных.В условиях, максимально приближенных к действительности. С тараканами икарцером. А самые большие бабки дерут за пребывание в камере смертников.

– Зачем? – искренне удивилась я.

– Острота ощущений. Страх в качестве движущего факторарелаксации. Подобный отдых заряжает энергией на год вперед.

– По-моему, это извращение.

– Это тонкий психологический расчет. Наши чертовыработодатели первыми это прочухали. И сейчас будут грести бешеные бабки.

– Ну, не знаю… Скажи, а девочка. Карпик так и непоявилась?

– Подружка твоя? Интеллектуальная соратница? –осклабился Вадик. – Нет, не появлялась. Там, судя по всему, накладочкапроизошла. Девчонка куда-то смылась, так папаша еще за десять минут доназначенного срока головой о леера бился. Веселая была картинка.

– А тело? – Вадик, неожиданно для меня, оказалсясвидетелем прилета вертолета.

– Подняли на борт. С ума сойти, какое было зрелище…Хотел для себя заснять, в каюту ломился-ломился, да ты, не открыла, – снованачал обижаться Вадик.

– Не думаю, что это была хорошая мысль… Не забывай, длячего нас наняли.

– Это ты не забывай, – обиделся Вадик. – Как разсегодня ночью выйдем, снимем “Эскалибур” с воды… А что это ты пьешь, дорогая?

* * *

…Конечно же, Сокольников никуда не улетел: с самого началаКарпик выбрала беспроигрышную тактику Она вовремя поняла, что детскими слезамипапочку не сломить, усыпила его бдительность и нанесла удар в спину в самыйпоследний момент Я представила себе эту картину: банкир с двумя внушительнымичемоданами из хорошей кожи на палубе “Эскалибура” осыпает проклятьямисобственную дочь. Нашла коса на камень, говорил в этих случаях капитанЛапицкий.

Но и к ужину Карпик не появилась.

Когда мы с Вадиком вошли в кают-компанию, банкир одинокосидел за нашим столиком с всклокоченными волосами и в сбившемся набок галстукеот Живанши. Такого беспорядка в прическе и одежде я и представить себе немогла. К тому же он показался мне небритым: даже щетина от огорчения началарасти быстрее, надо же, подумала я про себя. Хмурый вид банкира вступил в явноепротиворечие со всей кают-компанией. Мертвого тела на корабле больше не было,при известной доле воображения можно было даже решить, что его не было никогда,досадное препятствие устранено, и можно спокойно продолжить путешествие. Именнотак и думало, должно быть, большинство пассажиров. Во всяком случае, всевздохнули с облегчением, и в кают-компании витал дух сдержанного веселья.

– Вы не улетели? – сусальным голосом спросила я, аВадик хмыкнул: что ж ты за папашка, если даже с тринадцатилетней девулейсправиться не можешь?

– Улетел, разве вы не видите?

– А Карпик так и не появлялась?

– Появится – убью, – мрачно пообещал любящий отец.

– Ну, не стоит прибегать к крайностям. В конце концов,для кого вообще вы затеяли это путешествие? Для себя или для нее?

– Для нее, – наконец сдался банкир. – Но я не хотел бы,чтобы все эти м-м… неприятные события… как-то травмировали мою дочь.

Бедный ты, бедный, подумала я, видел бы ты, с какимувлечением твоя дочь говорила о произошедшем убийстве, как оно занимало ее… Какона ничего не боялась. Но я не стала вдаваться во все тонкости прихотливойдетской души, а только сказала:

– Тогда пусть она делает что хочет.